— Какой ты парень? Не имеешь права приглашать.
Царкэ осклабился.
— А мне вот пришла охота потанцевать с этой девчонкой. Я и музыкантам заплачу, и парней угощу!
Танец расстроился. Один из парией положил руку на скрипку, и песня, задохнувшись, умолкла. Мэдэлина потянула Бэдишо-ра в сторонку.
— Тебя писарь подослал! — заревел Илие, сверкнув взглядом в сторону Сковородни.
Царкэ нагнул голову и кинулся вперед. Несколько девушек испуганно вскрикнули. Мэдэлина комочком откатилась в сторону, отброшенная левой рукой Илие. Правой же он схватил Царкэ за голову, не давая ему выпрямиться; остальные парни навалились на них, пытаясь разнять.
Сильные руки оттащили Петрю от Илие; он тяжело дышал и только яростпо вскидывал головой.
— Ничего, вдовий сыпок, мы с тобой встретимся в другом месте!
Важный, щеголяя узкой городской одеждой, господип Матей-еш протискивался сквозь возбужденную толпу, собравшуюся па месте происшествия и, притворяясь обиженным, спрашивал:
— Что случилось? Кто смеет говорить обо мне?
Илие Бэдишор смерил его ненавидящим взглядом. Писарь притворился, будто ничего не замечает. Он понимал, что ему здесь делать нечего. Встретившись глазами с Мэдэлиной, он спросил:
— Что такое, Мэдэлина? Что случилось?
— Пришел волк с похмелья расстроить веселье,— скороговоркой ответила Мэдэлина. Остальные девушки, склонив друг к другу головы, приглушенно хихикали.
Господип Матейеш достал из кармана часы с цепочкой, посмотрел на циферблат, потом хлопнул плеткой из бычьих жил по штанине. Он чувствовал себя так, будто попал в осиное гнездо.
— Пусть кто-нибудь сходит за Дешкой,— грозно приказал писарь и важно удалился прочь от толпы.
V
Господин начальник произвел небольшой допрос, восстановил порядок и спокойствие, а затем направился медленным шагом по тропинке в гору, позвякивая саблей о камни.
Господин начальник Алеку Дешка был человек небольшого роста, но хорошо сложенный, широколицый, белокурый и безбородый. За сморщенную физиономию, которая как будто всегда смеялась, его прозвали «Туркиня». У господина начальника жандармского поста и впрямь было лицо веселой бабы. Глаза же были и не веселые PI не бабьи: серые, со стальным блеском, они буравили души и предметы.
У господина Алеку Дешки был свой взгляд на людей. Он вертел ими, крутил, судил, осуждал и не дал бы за пих и ломаного гроша. Были у него свои понятия и о службе, которую он нес. Он прочитал за свою жизнь несколько книг и стремился выполнять свой долг перед властью, как настоящий артист. Когда у него оказывалось «дело», он никогда не относился к нему небрежно; как искусный часовых дел мастер, начальник разбирал его на части и винтики, вертел, разглядывал со всех сторон и втихомолку делал свои выводы...
Задумчивый, как всегда, Дешка поднимался по дороге в кабачок. Был прохладный вечер, какие выпадают в конце лета, и Лейбука, поеживаясь, закрывал дощатые ставни своего заведения. При виде жандарма Лейзер весело улыбнулся и приветствовал его, подняв руку ко лбу:
— Добрый вечер, господин Алеку. Как хорошо, что вы заглядываете иногда к нам. Жена моя только тогда и спокойна, когда вы показываетесь в этих местах.
— Разве? Так пойди скажи ей, что я прргшел, и попроси ее приготовить для меня чашечку турецкого кофе. Я из турок, господин Лейбука, и люблю кофе.
— Я тоже, господин Алеку, хотя и не из турок. Скажу, пусть приготовит две чашечки.
Алеку Дешка уселся на стуле между елей. Лейбука вошел в свой бревенчатый дом, спеша сообщить жене добрую весть, потом вернулся, потирая руки.
— А стаканчик рому, господин Алеку, уживается с кофе?
— Уживается, если составишь мне компанию. Я люблю, чтоб по справедливости, господин Лейбука.
— Знаю,— ответил Лейбука, тихо смеясь.— Я вас хорошо знаю, господин Алеку. Вы редкий человек в этих краях. Что же вас привело сюда, господин Алеку?
— Что меня привело? Да ровно ничего,— ответил жандарм.— Сам пришел. Я службы не боюсь, где бы она ни была. И в пустыне не пропаду, господин Лейбука. Я немножко философ. Если нечего делать, я думаю: зачем создал бог человека? Стараюсь разгадать без свидетелей и без улик, кто же все-таки напал на кассира лесопилки. Взгляну на человека— и могу заранее сказать, в какую ночь он попытается нанести визит господину Лейбуке...
Лейзер подскочил.
— Не говорите так, господин Алеку. Вон идет моя жена. Она всего боится.
Мадам Эстер поздоровалась за руку с господином Алеку и с тяжким стоном опустилась на стул.
— Трудно здесь жить,— сказала она, грустно улыбаясь,— одни заботы и неприятности. Бывают ночи, когда я совсем не сплю.
Жандарм повернулся к Лейзеру и засмеялся:
— Тогда позволь спросить тебя, господин Лейбука, что тебя сюда привело.
Лейзер вздохнул:
— Должен же человек заработать себе на кусок хлеба...
— Это так,— тихим голосом согласился представитель власти. Они помолчали некоторое время. В селе зажглись огни. На
одном из склонов, в горах, замерцал, словно одинокий глаз, костер. Мадам Эстер поежилась, укутала шею платком и ушла в дом.
— Так о чем же вы это говорили, господин Алеку? — робко спросил Лейбука.
— Ага, не забыл, значит. Я говорил, что знаю, кто под маской напал на кассира.
— Может быть, я тоже знаю. Думается мне, что и господину писарю известно.
— Возможно,— неторопливо заговорил жандарм, высекая огонь и прикуривая.—За человеком, который это совершил, я все время слежу на расстоянии. А он и знать не знает. Теперь надумал заглянуть сюда как-нибудь ночью, сорвать ставни и пошарить у тебя за стойкой.
Лейзер молчал.
— Уж я-то людей знаю,— продолжал Алеку Дешка, смеясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56