Теперь мы, четырнадцать человек, надумали написать жалобу...
Нэстасе посмотрел на меня, робко улыбнувшись, и еще больше сгорбился.
— Нам сказали, что вы сможете изложить на бумаге всю человеческую боль. К тому же говорят, что у вас есть друзья... Ведь поговорка гласит: без святых и до господа бога не достучишься...
— Хорошо, я напишу вам жалобу,— ответил я,— если государство выделило вам землю, значит, оно вас просто так не оставит...
— Государство — оно тоже должно свой порядок блюсти. Ведь пруд-то был нашей собственностью... На это старинные грамоты существуют... Не нахрапом же мы его захватили...
Некулай Флоре принялся рассказывать, как происходил обмер земли, как комиссия пренебрегала и старыми межевыми знаками, п свидетелями, и старинными документами. От одного доброго приятеля, который в то время был в тех местах префектом, мне было известно, что из-за отсутствия старых пограничных знаков часть земли при «уточнении» границы отошла к Австрии, а в других местах какая-то часть земли перешла к нам. Мой друг, защищавший интересы крестьян, имел какие-то неприятности, поскольку обстановка была весьма запутанной. То, что с крестьянами поступили несправедливо и явно обидели их,— это было настолько очевидно, что он неустанно обивал разные пороги. Но потом сменилось правительство, и крестьяне решили обратиться к другим людям. Хотя мой приятель вел это дело из самых благородных побуждений, даже не помышляя о каком-либо вознаграждении и мог бы, уже как адвокат, защищать интересы крестьян и при другом правительство, однако четырнадцать обиженных судьбою мужиков вдруг покинули его и решили стучаться в другие двери. Но я не думаю, чтобы из всех, кто открывал перед ними эти двери, нашелся хоть один человек, который бы не подумал, что вместе с тяжбой этих четырнадцати мужиков и ему перепадет жирный кусок...
— Были мы у разных людей... Вроде бы и не с пустыми руками... Давали мы, сколько нужно и сколько могли,— заговорил Нэстасе.— Только никто и ничего не сделал. Может, вы изложите на бумаге нашу беду и постараетесь... Нас всего четырнадцать человек, сложились мы — кто сколько мог — и собрали шестьсот лей. Если хоть что-нибудь получится, то мы, значит, сделаем вам наше скромное подношение...
— Вот что,— ответил я.— Я знаю, как делаются такие дела, и полагаю, что здесь могут быть два решения. Или вопрос о границе будет пересмотрен, и тогда, на основе доказательств, которые вы предъявите, возможно, вам вернут отобранные земли. Или же, если отрезанный у вас участок земли так и останется австрийским, то государство обязано выделить вам землю, ну хотя бы в Мерешть, где был отрезан кусок от австрийской территории, когда проводили границу...
— Очень хорошо,— отозвался Нэстасе,— мы и за это благодарим, только бы нам не остаться обездоленными и нищими... Чтобы дети наши не проклинали нас за то, что мы не оставили им ни кола ни двора, никакой лачуги, где бы они могли найти себе приют...
Флоре добавил:
— За это доброе дело отдадим мы вам все деньги, что собрали, и будем из рода в род поминать вас добрым словом.
Конечно, я от всей души хотел им всячески помочь и потому ответил:
— Если речь идет о добром деле, о благодеянии, как вы говорите, тогда я и так все сделаю, без всякой платы... Если вы мне заплатите, значит, я буду работать по найму, а я хочу действительно сделать для вас доброе дело... Кроме этого, что вы думаете, я должен буду сделать? Я изложу на бумаге все, что вы мне скажете, и то, что я сам знаю, и попрошу кого-нибудь из властей разобраться в этом деле... Я думаю, что ваша просьба будет удовлетворена, потому что вы имеете право...
— Вот именно, вот именно...— На лице Нэстасе появилась добрая улыбка.— Я тоже думаю, что правда на нашей стороне... Так оно и будет!..— шепнул он Флоре, поднимая палец вверх. Потом он обратился в мою сторону: — А за все расходы, за хлопоты, за все мы отблагодарим вас. Вот у нас есть шестьсот лей!.. Для этого мы их и собрали...
— Зачем? Я вам составлю бумагу, направлю ее куда следует, а деньги вы оставьте себе...
Флоре хотел что-то сказать, а Нэстасе ухмыльнулся, опустив глаза в землю.
— Хорошо. Так-то оно так. Может, вы и правы... Напишите нам бумагу... и все такое... чтобы мы получили то, что потеряли... Вот у нас есть еще шестьсот лей... Нам уже приходилось деньги давать, может, на этот раз и не без пользы будет...
Мне показалась странной эта настойчивость, и я постарался убедить этих крестьян, что я по профессии вовсе не ходатай по делам, я попытался внушить им и другое, а именно, что я благорасположен к трудящимся людям. Но поскольку это было чрезвычайно трудно, я остановился посередине тирады, ощутив нечто вроде стыда, и постарался скорее закончить свою речь, заключив ее коротким заявлением, что я все сделаю так, как надлежит, но только не возьму никакой платы.
— Хорошо! — вздохнул с сожалением Петре Нэстасе.— Может, мы чего-нибудь сообразим... Когда работали землемеры, был у нас один человек, господин Аркиум Головей, который говорил, что стоит за нас горой... Но потом мы поняли, что он сговорился с чужаками и продал нас этим австриякам...
Он подразумевал моего приятеля, который мне рассказывал об этом деле и сам обивал пороги, защищая интересы крестьян. Я попробовал им объяснить, что они ошибаются, что ничего подобного не было и прочее...
— Ладно!..— снова вздохнул Петре Нэстасе.— Напишите нам тогда жалобу...
Мы договорились, когда они снова придут ко мне, чтобы я мог прочитать им бумагу и отослать ее куда следует.
Крестьяне ушли и больше ко мне не явились.
Прошло несколько недель, и Костан Герасим, крестьянин из того же села, откуда были и приходившие ко мне мужики, с которым я хорошо знаком, затеял разговор о старой мужицкой беде, когда земли, бывшие некогда дном большого пруда, отдали австрийцам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56