Объединяя и направляя оперативные действия партизанских отрядов и групп соседних районов, наш отряд по-прежнему оставался маневренным и в то же время имел возможность проводить серьезные операции. Кроме того, мы приобрели прекрасную т.ыло-вую базу в Хинельских лесах, а в случае необходимости сможем отойти в Брянские леса. Словом, мы вырабатываем необходимые навыки рейдирующего партизанского соединения.
Зимовать мы думали в монастыре, расположенном в Новослободском лесу. В обнесенных толстой каменной стеной монастырских постройках могло разместиться несколько тысяч человек. Перспектива укрыться от морозной зимы в теплых монашеских кельях была очень соблазнительной, но от этого плана пришлось отказаться. Задерживаться надолго в монастыре—-значит лишиться свободы маневра и обречь себя на окружение. Решили идти в рейд.
Свое Вступление В Путивльский район отряд отметил разгромом гарнизонов противника в Ильино-Суворовке, Стрельниках, Ротовке, Окопе, Будище, Погаричах и Брусках. Попутно уничтожили телефонно-телеграфную связь Глухов — Воронеж, Кролевец — Ярославец.
Возвратившись из Ильино-Суворовки, партизаны привезли с собой бывшего председателя Чернобривкинского сельсовета Голубкову. Мы, путивляне, хорошо знали эту высокую жизнерадостную женщину. Незадолго до войны ее избрали народным судьей. А теперь, смотрю, входит в штаб женщина с серым, землистым лицом, худая — кожа да кости.
Голубкова рассказала нам страшную историю. В начале декабря по доносу провокатора она была арестована. После долгих пыток и надругательств вместе с другими заключенными ее привели в подвал путивльского монастыря на расстрел. Пуля пробила ей грудь. Сколько пролежала без сознания, она не знает. Но когда очнулась, поняла, что лежит среди трупов.
С трудом поднялась, влезла на бочку, дотянулась до окна. Монастырь стоит на самом берегу Сейма, от окна до обрыва не больше двух метров. Как выбралась из окна, как Сейм по льду босиком перешла, тоже не помнит. Возле Ильино-Суворовки ее подо-
брали колхозники. Обмыли раны, перевязали и надежно укрыли.Бойцы угостили Голубкову крепким душистым чаем, а потом вызвали в штаб врача Маевскую и передали ей раненую.
12 января. Еще вчера, с наступлением темноты, партизаны начали громить полицейское управление в селе Воргол. Там оккупантам удалось создать гарнизон из нескольких десятков головорезов-предателей, среди которых немало было полицейских из разогнанных нами гарнизонов сел клевеньской поймы. Свора предателей рьяно выслуживалась перед своими хозяевами, проявляла неслыханную, иезуитскую жестокость по отношению к людям, хоть немного заподозренным в сочувствии партизанам. Они всячески терроризировали население района, заживо сжигали, расстреливали советских активистов и семьи партизан.
Ровно в 19.00 в небо взвилась ракета. По этому сигналу оперативные группы Бабинца, Карпенко, Пятышкина, Кочемазова и Васильева с разных направлений ворвались в Воргол. Наступление поддерживалось беглым минометным огнем, который создал видимость полного окружения. Застигнутые врасплох предатели не успели сделать и десятка выстрелов, как боевые группы окружили управление комендатуры. В течение получаса операция была закончена. Еще одно осиное гнездо перестало существовать.
16 января. Три дня подряд в селах района проводили собрания колхозников. Для этой цели мобилизовали весь актив отряда. Каждый шел туда, где его лучше знало население. Мне пришлось выступать перед колхозниками села Ховзовки. В 1939 году они избрали меня депутатом районного совета, и вот теперь я снова встретился со своими избирателями.
В Путивльском отряде было много партизан из Ховзовки. Мой адъютант Политуха тоже оттуда. Боевые это ребята. Люди там приветливые. Жили хорошо, дружно. Приедешь, бывало, окружат и давай расспрашивать о районных новостях. Начинаешь рассказывать, слушают внимательно, пошутишь — смеются, сами шутят. Каждый вопрос на собрании обсуждают активно, сообща ищут, как правильно его решить.
Теперь же все по-иному. К сельсовету, куда я приехал на санях в сопровождении нескольких конников, собралось почти все население села. Стоят хмурые, молчаливые. Но по глазам вижу, что-встрече рады.
— Здравствуйте, дорогие мои избиратели! — обратился я к ним с крыльца сельсовета.
Шорох прошел по рядам. Женщины заплакали. Старики, кто платок вынул, будто сморкаться, кто кисет, чтобы быстрее цигарку закурить. У самого тоже на сердце будто камень лежит. Рассказал им о положении на фронтах, разгроме гитлеровцев под Москвой, о том, что наш отряд сделал и что биться будем до конца, до полного изгнания фашистов с советской земли. Тут же сказал, что бойцам теплая одежда нужна, да и продуктов у нас маловато. Когда стемнело, местные жители привезли в отряд на доверху нагруженных санях полушубки, валенки, муку, сало.
17 января. Фашисты предприняли первую попытку найти и атаковать отряд. По нашим следам они выслали батальон регулярных войск, усиленный артиллерией и минометами. Пришлось маневрировать, чтобы, не вступая в бой с карателями, выполнить намеченные оперативные задачи.
19 января. Возникла необходимость передислоцироваться в Глуховский район. В ночь с 17 на 18 января вышли в рейд по маршруту Бруски — Стрельники — Волокитино — Сутиски. В пути отряд все время пополнялся добровольцами. Среди них много знакомых, настоящих патриотов: Сердюк, Бывалина, Какорина, За-мула и другие.
Утром заняли хутор Говоруново и расположились на дневку. Невдалеке находится Воздвиженский спиртозавод. Там оккупанты организовали большой свинооткормочный пункт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70