Андрей с Мишкой жарили на палках кур. Далеко по лесу разносился дурманящий запах жженого пера и горелого мяса.
Когда Митька, треща валежником, выбрался на поляну, Андрей поднял голову от огня и, воровато пряча под сосновый лапник полусырую курицу, окликнул:
— Митька, ты?
- Угу.
С курами провозились почти до утра. Жарили их на вертеле и на углях, да так полусырыми и съели.
— Эх, жаль, котелка не взяли, — вздыхал Мишка...
Перед рассветом Митька отправился на токовище. Андрейка с Мишкой еще спали, свернувшись у огня, когда Митька, подбросив в костер дров, чтобы друзьям не холодно было спать, тронулся к току.
До шалаша добрался в полной темноте,
В предрассветных сумерках на ток стали слетаться косачи. По полю полилось их заливчатое чуфыканье.
Митька решил ради интереса убить одного тетерева, но птицы токовали далеко, метрах в семидесяти. Митька терпеливо ждал, не приблизится ли хоть один, забывшись в глупой драке.
Птицы токовали рядом с прошлогодним шалашом, и Митька пожалел, что поленился вечером оправить его.
Рассвело. Заря разгорелась на полнеба, Из-за зубчатой щетины бурьяна вдруг вырос огненный горб солнца и сразу же преобразил вытолоченную в бурьяне полянку, Митька еще не терял надежды, что тетерева подойдут и к его шалашу, но птицы вдруг спорхнули и ни с того ни с сего шумно полетели низко над полынником в поле. В этот же миг на опушке леса кто-то хрипло, но громко затянул:
В день ненастный, во субботу,
Пошли девки на работу.
Эх, на работу, кума, на работу!
Митька вылез из шалаша, дрожа от негодования. Он по голосу узнал Мишку Святого, только не мог понять, как он сюда успел забрести.
Святой ловко лез на огромную березу и на весь лес горланил похабную песню,
— Какой тебя черт занес сюда? Весь ток разогнал. Мишка смолк, свесился с сучка.
— Я думал, ты в лесу своих тетеревов ловишь, нарочно сюда вышел, — начал оправдываться он.
— Нарочно! — передразнил Митька. — За каким чертом тебя на березу занесло?
— Так гнездо тут воронье, яйца надо достать...
— Дьявол! — выругался напоследок Митька и, усевшись на пенек, стал свертывать папироску.
Мишка полез выше, все еще оправдываясь, что он никак не думал помешать. Нарочно из леса на опушку вышел.
Тяжело отдуваясь, Мишка спустился с березы. Рубашка его и штаны были в бересте, словно в мелу. Раскрыв фуражку, он показал Митьке четыре зеленоватых, в крапинку, яйца.
— Ну куда тебе их?
— Как куда? — удивился Мишка. — Сварю! Скус у них ничего, немного хуже куриных.
Подошел Андрей. В фуражке у него было пять вороньих и одно ястребиное яйцо.
Осмотрев «трофеи», Митька брезгливо поморщился.
— Убил? — спросил его Андрей.
— С вами убьешь. Вон горлопай разорался у самого тока. На стан пришли часов в пять. Трактористы еще не сошлись,
и на стану было тихо. На крыльце будки сидел дед Ухватов, у костра копошилась повариха.
— Ну как, охотники? — поинтересовался старик.
Подарив яйца Святому, Андрей ушел в будку отдыхать. Митька тоже прилег около крыльца на солнцепеке. Святой крутился у костра. Он нашел где-то кусок грязного шпагата и, сидя у огня, лениво накручивал его на мясистый палец. В котле глухо клокотали щи, вызывая у Мишки голодную слюну.
Тетя Маша, засыпав в котел соль и подбросив в огонь дров, пошла в лес. Мишка, проводив ее глазами, быстро вынул из кармана не очень свежий носовой платок, сложил в него вороньи яйца, связал узелок и быстро опустил его на шпагате в котел.
Вернулась повариха с охапкой хвороста.
— Ты зачем это мазутную веревку пустил в котел? Хочешь, чтобы у меня весь завтрак мужики в борозду вылили, а? — шумно набросилась она на Мишку.
— Тише, тетя Маша, — стараясь успокоить расшумевшуюся повариху, заговорщицки просил Мишка. — Яички хотел сварить, вот и все...
Повариха видела вороньи яйца и, от природы брезгливая, представив себе, что они варятся сейчас в ее наваристых мясных щах, сорвалась.
— Нахал! Поганец! — набросилась она на Святого. — Разную погань в котле варить вздумал. Посмотрите на него, дедушка Яков. Прямо из-под поганой вороны — да в котел, не пакостник ли?
Она вырвала у Мишки шпагатину и, вытащив за нее узелок с яйцами, закинула его далеко на пашню.
— Иу не шкодник ли ты, Мишка! — стал читать Святому нравоучения дед Яков. — Только и смотришь, где бы напакостить. Сладу ведь с тобой нет. Теки быстрее домой, а то придут сейчас трактористы, не миновать тебе взбучки.
Мишка послушался разумного совета и отправился домой. Видя, что у будки так и не дадут отдохнуть, Митька тоже ушел к лесу, попросив деда Якова разбудить его, как только на стану соберутся трактористы. Но не успел Митька как следует вздремнуть, как подошел дед Яков.
— Бают, у Онисьи Кривой кто-то ноне ночью трех кур спер, — начал рассказывать дед, видимо, только что принесенную каким-то трактористом из села свежую новость. — Да и самых жирных, только занеслись. На Мишку Святого грешит, а зря, поди, орет, дура. Мишка с вами был. Поди, зверек какой утащил. Разве можно, не разобравшись, на человека поносить?
Краска хлынула Митьке к лицу.
— Зверек, конечно. Хорек или еще кто, — сказал он, пряча от деда глаза.
— Вот и я так думаю, — согласился старик. — Может, лиса наведалась, а может, еще с вечера коршун унес. Зря орет баба, не разобравшись.
До Мишки Святого нелестные слухи еще не дошли. Но, предчувствуя недоброе, он не пошел улицей, а пробрался к себе во двор задами. В избе было пусто. Отец, дежуривший на конюшне, видимо, еще не вернулся, а мать ушла на работу. Закусив кое-чем, Мишка полез на печь вздремнуть. Вскоре пришел отец.
— Ты уже, Мишка, дома?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121