на людях всякая тяжесть быстрее проходит.
Когда я рассказал им о случившемся, Дмитрий Николаевич долго вертел в руках чирка и наконец задумчиво сказал:
— Сила любви, брат, в природе неизмерима!
Уезжали мы из хутора теплым апрельским утром в канун первомайского праздника. Весна уже отшумела. Полая вода вошла в свои берега. Просохли лесные дороги. Многие птицы сидели на гнездах.
В лесу уже отцвели вербы, осины, ветлы, и вся земля вокруг была усеяна их пушистыми, как лисьи хвосты, семенниками. Отцвели и первые весенние цветы мать-и-мачехи, медуницы, сон-травы, волчьего лыка. По лесным полянам целыми кострами разгорался огненно-желтый горицвет. Лопнули почки у липы, осины. Уже хорошо зазеленели заросли дикого малинника и смородника. Развернулись листья березы.
В полях с неделю деловито гудели трактора . Колхозники убирали к празднику свои избы первой зеленью.
Повез нас, как и месяц назад, когда мы ехали сюда, Павел, собравшийся как раз в город прикупить кое-что к празднику. Провожали нас Михаил, Антон и Ванюшка-пчеловод. Они дошли с нами до самой моркиальской дороги — четверть нашего пути.
— Приезжайте опять, — приглашал Михаил. — Как только в августе откроют охоту, так и приезжайте.
— В августе вряд ли сумеем, — ответил Дмитрий Николаевич. — Отгуляли мы уже за весь год. Теперь не пустят. А вот новой весной, как только полетит птица, так мы к вам и нагрянем. Ждите, обязательно будем! Лучшего времени для отдыха не придумаешь.
Мы посидели на лужайке, покурили, как курили сотню раз на охотничьих привалах, путешествуя по лесам и болотам, и простились. Они пошли на хутор, мы — за подводой в город.
— До свидания! Приезжайте весной обязательно! — махая шапкой, кричал нам вслед Ванюшка. — А если осенью сумеете, — тоже приезжайте, будем ждать!
— Приедем, Ваня!
— Обязательно приедем!

ХЛЕБОЗОРЫ
(Главы из повести)
Весну открыли трактора. Они пришли в село за неделю до прилета грачей.
Митька Горюнов, а по-уличному — просто Горюн, возвращался с Зраповского поля: отвозил с фермы навоз. На Теренгульской дороге показалась длинная вереница машин. Трактора шли медленно и издали походили на жуков, деловито гудевших, словно что-то отыскивающих на кипенно-белом снегу. Их гул, терпкий запах прелого навоза сразу же пахнули на Митьку весной, разбередили огрубевшую за зиму душу. Митька довольно улыбнулся и стал погонять не в меру разленившегося мерина, гадая, которую из шести машин ведет Андрейка Гусев. Но тут, перед самым селом, трактора один за другим стали скрываться в ложбинке, и вскоре до Митьки доносился только приглушенный расстоянием гул. Было похоже, что трактора-жуки просто-напросто зарываются в пушистый снег, чтобы скрыться от любопытных Митькиных глаз.
Когда Митька добрался до села, трактора уже стояли на площади возле дома бригадира отряда Михаила Ефимовича Семенова.
Тут же, словно на парад, выстроились привезенные из МТС трех и пятилемешные плуги, дисковые бороны, сеялки, культиваторы.
Все это уже успела окружить толпа ребятишек, среди которых колокольней возвышался Митькин дед по матери, Яков Ухватов, в лохматом бараньем малахае.
— Ну, которые тут наши трактора, — шумел дед Яков, помахивая своим батогом, — ставь их в отдельности, хотя бы к моему двору. Чего вы их вместе с казенными путаете?
Дед был явно подвыпивши, но еще не в ударе и посему злой. Это заметил Михаил Ефимович и, чтобы не распалять старика, шутливо сказал:
— Чего это ты, Яков Васильевич, шумишь? Колхоз еще ни копейки государству не заплатил, а ты уже машины забирать пришел?
— Ты партиец, Михайло, а мелешь дурь, — козырем пошел на него старик. — Слышал небось, что Москва-то калякает? Слышал, а мелешь. Все твои МТС вконец разорять будут. Так сказано аль не так? Бают, ни к чему они, тормоз только колхозу. Посему выходит, трактора так и этак наши. А деньги мы завсегда уплатим, это само собой. Главное—машины теперь наши. Так, что ли, я говорю?
— Ладно шуметь, старина, — вмешался пожилой тракторист Михаил Жомков. — Три трактора уже колхозные. Коль не доверяешь, так выбирай три любых и тащи к своему двору.
— Выбирай! — усмехнулся дед. — Если бы это лошади, так выбрал без промашки бы, не хуже цыгана, а тут им в нутро смотреть надо. Снаружу-то они и хороши, а, может, нутро у них все сношено, как мои портки. Тут спеца надо приглашать.
— А мы-то, по-твоему, не спецы, что ли?
— Спецы вы, конечно, хорошие, только ведь опять мтесовские, наш интерес держать не станете.
— Ха-ха-ха! — взорвалось над площадью.
«Опять старый хрыч расспорился, — подъезжая к площади, подумал Митька, — политик тоже...»
Из толпы вынырнул чумазый длинноногий Андрей и, сняв с головы замасленную ушанку, весело помахал:
— Привет, Митя!
— Здорово, Андрей! — довольный встречей поздоровался Митька, хотя не виделись друг с другом только с прошлой субботы.
— Привет труженику молочной фермы, неутомимому выгребальщику навоза! — с ехидцей поздоровался подошедший Ванька Крюков. Ванька только этой зимой окончил курсы трактористов, впервые сел за трактор и, от природы гордый, задирал теперь нос выше колокольни.
«— Здравствуй, Ваня! — будто не заметив насмешки, ответил на приветствие Митька и, хлопнув себя по голенищу витым ременным кнутом, спросил: — Отремонтировались?
— Как часы! Теперь зарядим на все лето без единой остановочки. Слышал, как твой дед расшумелся? За колхозные трактору болеет.
— Болеет, — усмехнулся Митька..» — Оба вы с ним патриоты! Ты зарядишь на все лето без остановочки, он болеет— герои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121