..
— Я не вернусь,—тихо сказала Дарийка, не глядя на него.— Я должна уйти вниз, к людям...
Сакинай с изумлением взглянула на нее.
— Как это не вернешься? — спокойно спросил Мурат, еще не понимая, не желая понимать смысла ее слов.
— Так... Я не вернусь, Мурат... Мне надо вниз. Домой... Я не могу больше... Мне надо дойти до центра. Мне кажется, я целую вечность не была там...— Дарийка, сощурившись, посмотрела в ту сторону, где был райцентр.— Там, наверно, уже яблони зацвели.— Она взглянула на Мурата и тут же опустила глаза.— Мне надо туда, Мурат. Я соскучилась по Дубашу, по дочке. Но дело не только в этом... В общем... мне нужно туда. Спасибо вам за все. Особенно тебе, Мурат... Не думай обо мне плохо... Передайте привет Айше-апа, поцелуйте Изат... Ну, давайте прощаться...
Но Дарийка оставалась сидеть, понурив голову. Мурат, расстегнув ворот рубашки, сдержанно заговорил:
— Ты что надумала, Дарийка? О чем ты говоришь? Ты хочешь бросить нас? Мы сделали тебе что-нибудь плохое? Как же мы без тебя будем? Там старая женщина, маленькая девочка, Сакинай, ты сама знаешь, больна, от Гюлыпан тоже толку немного. Я только на тебя и надеюсь, ты моя главная опора... Как же я без тебя буду? Подумай об этом...
— Я думала, Мурат... Много думала. Но другого выхода нет. Ты уж, пожалуйста, потерпи еще немного. Я вас в беде не оставлю... Доберусь до центра, расскажу обо всем, к вам обязательно пошлют людей.
— Да кого они могут прислать? — вмешалась в разговор Сакинай.— Они давно уже сделали бы это, если бы было кому ехать. Наверно, война еще не кончилась, все на фронте, кого посылать?
— Но есть же там кто-нибудь,— попыталась возразить Дарийка,— не забрали же и женщин на фронт...
— Да что женщины,— махнула рукой Сакинай,— для них ли эта дорога... Они даже не знают, как ехать сюда. Если уж ты, зная наше положение, решила бросить нас, что требовать от незнакомых женщин? Кому мы там, внизу, нужны?
— Ну и что из того, что я знаю о нашем положении? — вскинулась Дарийка.— Что я могу сделать? Я не могу больше, понимаешь? С меня хватит! Тебе-то что, рядом муж в постели, живой-здоровый, те тоже втроем живут, а я? Я же одна! Хватит! А в центре поймут, когда я расскажу. Может быть, те, кто должны были заботиться о нас, ушли на фронт, а другие просто не представляют, каково нам приходится... Но я все расскажу им, и к вам обязательно кто-нибудь приедет. Не может такого быть, чтобы вас бросили
к беде... И не уговаривайте меня, я должна идти вниз...
Мурат покачал головой.
— Нет, Дарийка... Не то ты говоришь... В конце концов, есть и такое понятие, как долг...— Мурат чувствовал, что это он, а не Дарийка говорит «не то», но не мог найти других слов.— Нельзя в такое время бросать друг друга... Даже если нам суждено умереть,— значит, умрем вместе,— опрометчиво добавил он, и Дарийка тут же подалась к нему, выкрикнула:
— А я не хочу умирать! Долг, говоришь? А у меня тоже есть долг! Я женщина, мать и хочу исполнить свой материнский долг, если уж ты заговорил такими высокими словами! Но что ты в этом понимаешь... Отпусти добром, Мурат, не становись на моей дороге!
— Да как я тебя отпущу? — разозлился Мурат.— Дорога дальняя, людей поблизости нет, если с тобой что-нибудь случится, что я отвечу Дубашу?
— Дубашу? — Дарийка тяжело, исподлобья взглянула на него.— Идиот! О чем ты говоришь? Ты уже давно ответил Дубашу! Теперь поздно об этом думать!
Мурат побледнел. А Сакинай в недоумении смотрела на них, пытаясь понять, что имела в виду Дарийка.
— Послушай меня...— негромко заговорил Мурат. — Ты не должна уходить... Дело даже не в том, что нам нужна твоя помощь... То есть... не только в этом... Ты всем нам нужна... мне нужна... Нам без тебя будет очень плохо...
— О господи! — Дарийка закрыла лицо руками.— За что вы так мучаете меня?
— Ладно, — сказал Мурат.— Если ты так хочешь — уедешь. Но не сейчас. Отвезем зерно, посеем, а потом я сам отвезу тебя в центр. Мне все равно нужно туда ехать. Через неделю, самое позднее через десять дней, мы вместе поедем вниз.
Дарийка покачала головой:
— Нет...
— Да что может случиться за десять дней? Обещаю тебе: как только засеем поле, на следующий же день я отвезу тебя в центр!
— Нет, Мурат, нет... Я должна уйти сейчас...
— Но почему? Ведь ты...
— Нет, Мурат... Я должна уйти сейчас, понимаешь? И ни о чем не расспрашивай меня. Я терпела, сколько могла, но больше не могу...— Дарийка с мольбой смотрела на него.— Отпусти, Мурат. Там осталось не так уж много работы, вы
и без меня справитесь, ты же сам говорил, что главное сделано... А я доберусь и одна, дорогу знаю, и сейчас ведь не зима, что может случиться со мной? Отпусти, Мурат, прошу тебя!
Опустошающее чувство безысходности овладело Муратом. Что он еще мог сказать Дарийке? И спокойствие покинуло его. Он вскочил с мешка и заорал:
— А-а! Ладно, иди! Иди!!! Там ведь в самом деле уже яблони цветут! Там у тебя дочь!..— Он резко выбросил руку, показывая на Сакинай: — И ее забирай, она мне не нужна! Она же спит и во сне видит, как бы тоже вниз уйти! Идите, все идите! Я как-нибудь и сам доберусь! И тех тоже прогоню вниз, они ведь тоже хотят уехать! Вы думаете, я ничего не вижу, ничего не понимаю? Все вы, бабы, такие, только о себе и думаете! А я не уйду! Как-нибудь и один проживу, но станцию не брошу! Ну, что ты стоишь? — яростно выкрикнул он, приблизившись к Дарийке.— Проваливай!
И Дарийка не выдержала, слепо шагнула к нему — слезы застилали глаза,— положила ему руки на плечи:
— Муке... Прости меня... Как нам оставить тебя?!
И плачущая Сакинай обняла его. Мурат, отвернув голову, смотрел на горы, смаргивая предательские слезы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94