Закончив читать, Палта Ачилович предложил Довлетгельды расписаться, после него подписал протокол сам. Довлетгельды, опустив голову, стоял у стола все в той же позе. Очистив серединку стола и наведя на нем порядок, Палта Ачилович встал, показал Хаиткулы знаками из-за спины допрашиваемого, что проголодался, и быстро пошел к двери.
После того как следователь вышел, Довлетгельды немного расслабился, плечи его опустились, рука перестала выстукивать дробь, но Хаиткулы видел, что он подавлен. Довлетгельды по-прежнему смотрел в одну точку — туда, где только что сидел Палта Ачилович. Как. будто бы на него все еще смотрел следователь, смотрел своими бесцветными глазами. Или же он ждал, когда новый инспектор займет то же место?
Хаиткулы подождал, когда из коридора перестанут доноситься шаги Палты Ачиловича, потом сказал:
— Чего здесь париться, пойдем на свежий воздух.— Он первым шагнул к двери.
Довханов вышел за ним.
Солнце разогнало утреннюю дымку, и все вокруг было залито светом. Но с одного края неба уже собирались густые тучи, словно там, наверху, кто-то хотел накрыть кишлак гигантской черной кошмой. Хаиткулы посмотрел в ту сторону и пошел к беседке, стоявшей прямо против входа в гостиницу и увитою еще сухими виноградными стеблями. Никакие звуки сюда не доходили, разве что громкие голоса из столовой. В беседке в это время года чай не пили, никто сюда не заглядывал, и им не могли помешать, тем более не мог помешать администратор гостиницы, услужливый, но глуховатый однорукий старик. Удивительный человек! Он ни минуты не сидел без дела! Всегда находил себе занятие. Если его просили принести в комнату чай или воды, он без задержки исполнял просьбу, отвечал охотно на любые вопросы и при этом делал все ненавязчиво и деликатно.
Он шел им навстречу с вязанкой хвороста — надо протопить печь, чтобы приезжие не мерзли,— задержался, увидев Хаиткулы и его спутника.
— Как дела, ребята, как настроение? Как себя чувствуешь, еген? — Он ласково улыбнулся Хаиткулы.— Если хотите, ребята, настоящего гёк-чая, идемте со мной... Есть слоеные лепешки и домашний сарган... Приходите.
Он пошел дальше.
— Интересный старик.— Хаиткулы посмотрел ему вслед. — Всегда при деле, что-то не видел я, чтобы он сиднем сидел или просто отдыхал. Шустрый. Видел бы ты, как он по этим ступенькам бегает.., вверх-вниз, туда-сюда...
— Да, он такой...— Довлетгельды сказал это так тихо, что Хаиткулы едва расслышал.
— Сердце у яшулы железное.— Хаиткулы сказал это, когда они дошли к беседке, и сразу же без перехода спросил: — Довлетгельды, скажи мне правду: ты любил Аймерет?
— Да...— Он отвечал так же тихо.
— Если «да», то почему женился на другой?
Довлетгельды до этого плелся за Хаиткулы как стреноженный верблюд, а после вопроса инспектора он не мог и ногой пошевелить, застыл на месте.
Хаиткулы ждал. - Родители сказали: или женишься на той девушке, какую мы просватали, или никогда больше не будем звать тебя сыном...
- Что же, и они женили тебя, не спросив твоего согласия?
— Да.
— Ты уже отец?
— Да.
— А если они тебе завтра скажут: невестка нам не понравилась, пусть уходит из этого дома или же мы уйдем,— ты что тогда сделаешь?
Довлетгельды поднял опущенную голову и впервые посмотрел Хаиткулы в лицо:
— Разве они скажут так?
— А если скажут?
— Если скажут? — Довлетгельды опять опустил голову.— Если скажут... Ну... из-за жены нельзя рвать с родителями..,
Гнев вспыхнул у Хаиткулы в душе, но он и виду не подал, толькосжал кулаки. Прикусил губу, покачал головой, глядя на совсем поникшего Довлетгельды.
— Жаль, ты мне не родня...— Хаиткулы сделал паузу, потом резко, сказал: — Уходи, чем быстрее, тем лучше!
В это время, из столовой вышел Палта Ачилович. Он увидел, как Довлетгельды быстрым шагом пересекает двор; ничего не понимая, подошел к Хаиткулы.
— На вас лица нет, Хаиткулы Мовлямбердыевич. Или парень и у вас вызвал лодозрения? Ну, какое впечатление?
Хаиткулы поднялся в беседку, Палта Ачилович прошел за ним.
— Это не „тот, кого ищу я, и не тот, кого ищете вы, Палта Ачилович. Рохля он и больше ничего. К счастью, он не способен убить человека, мухи не обидит. Если это не так, считайте, что я не разбираюсь в людях. У таких, как Довлетгельды, не „бывает ни друзей, ни врагов.
Палта Ачилович слушал его, ковыряя спичкой в зубах, сплюнул на пол.
— Кто знает, что за душой у таких типов. Смотрит всегда в землю, закрытый он... А. что нового привезли из Халача, Хаиткулы Мовлямбердыевич?
— В Халаче его девушка, та, с которой он встречался десять лет назад, будто слово в слово прочитала мне протокол самого первого допроса. Аймерет твердит одно: не смотрите, что он медик и что здоровый такой парень,— мертвецов боится, на „похороны никогда не ходил... Какой он преступник! Говорит: из мухи слона делают... Пожалуй, я бы поручился за ее слова.
Палта Ачилович, признаться, ждал от Хаиткулы новых фактов, которые, как он думал, Аймерет могла сообщить под влиянием разрыва с Довлетгельды. Выслушав Хаиткулы, он вздохнул:
— Да, да, так и бывает. Ошибка природы. Его отец энергичный, деятельный, иногда крутой даже, а сын — ни рыба ни мясо. Можно поверить Аймерет.
— Жалеете, что Довлетгельды оказался невиновным?
— Хаиткулы Мовлямбепдыевич, если вы сейчас решили, что я человек честолюбивый и гонюсь за легкой победой, вы ошиблись. Просто я жалею, что чутье подвело меня... А больше всего, знаете, меня мучает вот что...
Он сжал в кулаке толстую лозу, вьющуюся по краю беседки, сделал усилие — лоза обломилась,, в кулаке остался кусок стебля. Он попробовал один конец на язык и отбросил обломок в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50