Закрыла за собой дверь, взяла стул и села на почтительном расстоянии от Хаиткулы. Вздохнула. Вдруг заметила, что полы ее халата распахнулись, поскорее потянула их вниз и густо покраснела оттого, что молодой инспектор мог увидеть ее коленки.
Хаиткулы, не обращая на нее внимания, перелистывал блокнот. Он так и не заметил ее смущения, и, пока нашел нужную страницу, она успела прийти в себя и даже почувствовала, что совсем не боится инспектора. Зачем она опять понадобилась?
— Не удивляйтесь и не обижайтесь, что вас тревожат все по тому же делу. Вы можете прямо заявить: «Перестаньте меня беспокоить». Это ваше право, признаю. До меня вам тоже задавали вопросы, а вы все, что знали, уже рассказали другим. И. я собираюсь вам .задавать те же вопросы. Если у вас нет времени, я и правда не буду вас беспокоить. Отложим встречу. Могу только одно, сказать: я... мы делаем это не ради собственного удовольствия.
— Не стоит откладывать. Спрашивайте,
— Если так...— Хаиткулы повертел в руках блокнот, потом сунул его в боковой карман.— Извините, но мне придется задать вам личный вопрос. Если бы он сейчас вернулся к вам и попросил простить его вы простили бы?
— Он не вернется.
— Вы так уверенно это говорите...
— Он убил мою веру.
— Убил... веру? Но у вас еще нет семьи?!
— Нет. Наверно, я выйду замуж, когда моя вера... убитая вера... переплавится в презрение к нему.
— Вы все еще ждете его... Или я не понимаю вас...
— Не поверите — не жду. А вы не понимаете меня.
— Простите... Понимаю, когда вера убита...
— Да! Но если хотите знать, рана может зажить, а рубец-то остается. Ведь никто лучше меня не знает Довлетгельды. Его характер. Его. поступки. Он же слабовольный человек. Не поверите. Слово родителей для него всегда было законом. Неважно, правы они или нет. Он слушал их беспрекословно...
Аймерет будто не говорила, а пела, голос у нее был мелодичным, слова произносила быстро, увлеченно, без запинки, и каждое слово находило подтверждение в ее мимике, лицо
отражало все ее чувства и мысли. Хаиткулы внимательно слушал, но все-таки решился перебить:
— Если глубоко вникнуть в причины разлада у молодых, почти всегда оказывается, что виноваты оба, у каждого своя доля вины... Вам не пришлось сделать такого открытия? Если не тогда,, то, может быть, позднее?
— Не поверите, на Довлетгельды всегда влияла его семья... Вы намекаете на мою вину. Что же намекать... И я была виновата. Но разве это сразу почувствуешь? В первые дни нашего знакомства, я еще не понимала, что у него нет воли. Его готовность выполнять мою любую прихоть принимала как что-то обычное в таких случаях. Каждый парень, когда увлечен девушкой, готов для нее разбиться в лепешку. Это скрывает многие недостатки. Он очень хотел понравиться мне и соглашался на все. Не поверите, но если я ему говорила «приходи» — приходил, скажу «не приходи» — не приходил, «идем в кино» — безропотно шел, «не пойдем» — даже не пытался уговорить, что кино интересное. Он любил меня,, но воли у него не было. Если бы мы поженились, привыкли друг к другу, он бы не стал потом таким послушным, вышел бы из-под контроля. С такими людьми обычно это и происходит. Не знаю, что вы имеете в виду, намекая на мою вину. Я себя часто ругала за то, что не переломала характер Довлетгельды. А в нем можно было воспитать волю. Только опоздала я... Когда была девчонкой, любила командовать. Девушки все немного эгоистичны. Не командовать надо было, а переделывать парня... Не поверите, тогда происходили ужасные вещи: его обвиняли в убийстве...
— Подозрение с него не снято, поэтому я и пришел к вам.
— Не надо делать из мухи слона. Не поверите, он в институт не стал поступать, потому что боялся анатомички. Медик, а боялся трупов. Не поверите, он даже на похороны не ходил. Тоже от слабоволия...
— Тогда в марте... ночью...
— Я это уже рассказывала другим... В тот вечер, когда было совсем темно, он приехал ко мне в больницу на мотоцикле. Потом отвез меня домой. Знаете, о чем мы говорили в тот вечер? Не поверите... Жениться ему или нет... Не на мне, хотя он любил меня. Он тогда и приехал мрачнее тучи, потому что привез эту новость: родители вздумали его женить. Перед этим клялся: «Всегда будем вместе...» — и вдруг такое! Терзался, плакал весь вечер. Кто по-настоящему любит, тот... Я не стала унижаться, не спросила, что же будет
со мной, когда он меня бросит. До сих пор радуюсь, что не унизилась, не жаловалась, ни о чем его не просила. Мне была очень горько, что все у нас кончается, но нашла силы не позволить ему о.статься у меня до утра. Я сказала: «Уходи»,— и он во втором часу уехал, такой жалкий весь.
— После этого вы перестали встречаться?
— Нет, встречались... До самой его женитьбы... видно, и у меня слабая воля...
— Понимаю... Вы отказались от борьбы за него, но думали: вдруг не все потеряно... кто знает...
— Вашими бы устами... товарищ инспектор. Очень просто, знаете ли, превратить дрова в золу, но вот из золы никогда не сделать поленьев.
...Хаиткулы вернулся из Халача в тот момент, когда Пал-та Ачилович, напялив очки на свою толстую переносицу, зачитывал протокол долговязому молодому человеку в кирзовых сапогах — Довлетгельды Довханову. Весь бледный, тот стоял у стола, за которым сидел следователь, и нервно, постукивал пальцами правой руки о крышку стола.
Палта Ачилович замолчал, подождав, когда Хаиткулы разденется, потом стал продолжать читать, тяжело вздыхая после каждой фразы не то от обычной своей одышки, не то от усталости. Хаиткулы, стоя спиной к стене, молча наблюдал за Довлетгельды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50