.. Амьен, нет... У них полно баб вроде тебя. Они хотят брюнетку или негритянку... Я послал бы тебя в Орияк, но с овернцами... ты ни гроша не заработаешь. Там хорошо для тех, кто начинает или у кого совсем плохи дела... Послушай-ка, Нарбон! Что ты скажешь о Нарбоие? Роберу с улицы Мозаик как раз нужен кто-нибудь в твоем духе. Подойдет?
Или же появлялся какой-нибудь одетый слишком элегантно для честного человека мужчина, небрежные манеры которого говорили о хронической усталости.
— Эй, Гюсту! У моей жены что-то неважно со здоровьем. Да, бронхи. У тебя не найдется чего-нибудь на свежем воздухе, в горах, например?
— Ты вовремя пришел. У меня просят кого-нибудь в Бриансон. Для легких —лучше быть не может. На каких условиях?
Этот скромный бизнес позволял Гюсту отлично зарабатывать. Но, чтобы преуспеть в жизни, надо быть честолюбивым. Так сказал себе марселец, когда Вандербрук, прозванный Роже-Бельгиец, предложил ему дело с тайными пари на боксеров. Он согласился вложить часть первоначального капитала...
Гюсту взглянул на Вандербрука и повторил нравоучительным тоном:
— Да я не говорю, что это плохое дельце. В Бельгии, Англии, в Нью-Йорке букмекеры, признаюсь, не жалуются...
- Вы же видите, что я был прав,— торжествовал Вандербрук.— Это золотая жила. Голубки сами слетаются, Вы знаете, сколько за две недели удалось наскрести на рынке? И без особых усилий! Около десяти миллионов: Вы увидите, когда дело пойдет на полную катушку...
— Ладно,— сказал Гюсту невозмутимо.— Десять миллионов свалилось в лапы, но ведь это не чистая прибыль, Чистую прибыль невозможно предвидеть.
— Как это невозможно?
Вандербрук откинулся на стуле, отпил глоток темного пива. Он был одет со вкусом и держался с таким достоинством, что в его присутствии честный человек почувствовал бы себя в чем-то виноватым.
— Да, так. Когда этот матч состоится, надо будет заплатить выигравшим, да? Если только оба боксера не нокаутируют друг друга одновременно!
— Я никогда не утверждал обратного.
— Если не заплатишь, хоть закрывай лавочку. И к тому же рискуешь получить две-три пули в живот.
Ришар, сидя в своем углу, помалкивал. Это был тихий осторожный парень, страдающий от «тяжкого недуга»: у него была аллергия на работу. Каждый раз, когда он пытался немножко поработать, он заболевал еще до конца первой же рабочей недели. В конце концов, удалось найти ему занятие не утомительное, но прибыльное. В банде он был вербовщиком клиентов.
— Повторяю, что никогда не утверждал обратного,— произнес Бельгиец.
В этот момент к столику подошел официант. —Месье Роже,— сказал он.— Там один человек хочет вас видеть. Вандербрук взглянул в сторону стойки. У человека был мирный спокойный вид. Бельгиец встал и направился к нему.
— Да?—проговорил бн.
— Пять тысяч на Ламрани,— тихо сказал незнакомец. —Выпьете что-нибудь?
Мужчина заказал анисовый ликер. Вандербрук достал блокнот, записал пари и подписал. Засунув в карман купюру в пять тысяч франков, он отдал расписку.
— Спасибо. Ликер за мой счет, Эмиль. Вандербрук вернулся за свой столик.
— В любом случае,— продолжал . Гюсту,—любители бокса не дураки. Они знают боксеров. Держу пари, что этот тип поставил на Ламрани.
— Точно.
— Черт побери! Три четверти поставили на Ламрани! Этот Шульцер слабак. И откуда ты возьмешь монету, когда придется платить выигравшим. Ты об этом подумал, а?
Вандербрук грустно покачал головой. — Ты ничего не понимаешь, Гюсту. Ты рассуждаешь как ребенок. Разумеется, я так и думал, что клиенты поставят на Ламрани. Большинство газет называет его победителем.
— Так что же?
— В этом-то и вся хитрость. Я хотел бы, чтобы 95 процентов поставили на него, если не все, потому что Ламрани не победит.
Гюсту пожал плечами.
— Это тебе по секрету сказал Нострадамус? — усмехнулся он.
— Нет, это я тебе говорю.
— И в честь чего он проиграет?
— Потому что в настоящий момент я его покупаю. Внезапно наступила тишина. Затем Гюсту тихо присвистнул,
— Ну-ну! — сказал он.— Об этом я не подумал.
— Однако это элементарно.
— И сколько же ты заплатишь бедняге?
— Шесть миллионов. Плюс два — тренеру.
— Ясно,— холодно проговорил Гюсту.— Я вижу, что это дельце, которое может принести одни неприятности. Но, в конце концов,— вскричал он, внезапно разозлившись,—прибыли от него получишь не больше, чем бакалейщик на рынке!
— Не говори, глупостей.
— Я умею считать.
— Я тоже умею считать. За две недели набралось десять миллионов, а еще провинция ничего не давала. До матча двадцать дней, а денег с каждым днем все больше. Можно надеяться, что к вечеру, когда состоится матч, у нас будет больше двадцати миллионов. И это не прибыль?
Его доводы, поколебали марсельца.
— Не знаю, может, ты и прав,— сказал он, смягчившись.— Если все пройдет, как ты говоришь...
Вандербрук допил пиво, поставил кружку на стол и наклонился вперед.
- Сейчас все решается. Туан Моко пошел к Сильверу менеджеру Ламрани. Разговор, кажется, затянулся, это. хороший знак. Впрочем, Сильвер у меня в руках. Мне кое-что про него известно..,
— Гляди-ка, вот как раз и Туан.
Действительно, в зал вошел Туан и направился к ним, Он был бледен, руки у него дрожали.
— Ну что? — спросил Вандербрук.
— Мы пропали,— проговорил Туан.— Сильвер не согласился.
Мужчина напоминал жокея. Маленький и худой, он, казалось, весил не больше шестидесяти килограммов. На нем было кепи из шотландского драпа, из того же материала пиджак, а смешные желтые брюки делали его похожим на утку. Рубин, скорей всего фальшивый, выделялся, как кровавое пятно, на ярко-зеленом галстуке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38