Джигит! Горный орел!.. Да еще и в спортивном костюме, в шапочке с помпончиком, и в руке болтаются связанные шнурками коньки — картинка! Щеки румяные, так и пышут сытостью, силой, здоровьем... Едиге хотел миновать его, не задерживаясь, но Бердибек перегородил коридор. Мало того, раскинул руки, бросился обнимать — коньки взлетели чуть не к потолку.
— Как жизнь, батыр?.. — В лицо Едиге пахнуло холодом улицы. — В тот раз ты ушел, обиделся на меня. Потом я догадался — было за что... Но скоро я опять вас всех соберу. Только вот еще один минимум сдам!..
—- Богатая мысль, — сказал Едиге. — Благодарю за внимание. — Он попытался освободиться, но Бердибек продолжал стискивать плечи Едиге своими лапищами.
— Ты, значит, еще в обиде?.. — сказал он, искательно заглядывая Едиге в глаза. — Ты прав, прав... Я виноват перед тобой. — "Да в чем же виноват?.. — слабо поморщился Едиге, испытывая непонятное и острое отвращение к этому человеку, сжимавшему его в объятиях. Ему хотелось вырваться из них и уйти, но он не мог во второй раз — и теперь без всякого повода — обидеть Бердибека.
— Я виноват, — продолжал Бердибек. — Ты не думай, будто я не вижу... Я тебя уважаю. Хотя ты и смотришь на всех сверху вниз... Ничего, в твоем возрасте мы тоже были такими... Это пройдет. Видишь, я все понимаю. И потому ты мне все равно друг.
— Я очень ценю, — сказал Едиге.
—- Мы — люди науки, — сказал Бердибек. — "Черта с два!.." — чуть не вырвалось у Едиге. — Мы — люди науки. Наука — вот наше будущее, вот наша жизнь. А остальное — жратва, тряпки, девчонки — это для других, нам по таким пустякам ссориться не к чему. Ссориться, злиться друг на друга... Это не для серьезных людей. Как ты думаешь?
— Я думаю, что ты человек серьезный и все понимаешь правильно, ~ сказал Едиге.
— Ну, вот, и давно бы, — сказал Бердибек, снова обнимая Едиге. — Уж мы-то с тобой всегда общий язык найдем, верно?
...Гульшат только-только вернулась и едва успела переодеться. Лицо ее было еще розовым с мороза, и глаза — как черные угольки... Он боялся, что она не захочет с ним разговаривать, не выйдет к нему, как раньше... Но она встретила Едиге как ни в чем не бывало. На катке ей понравилось, даже очень, и погода — просто чудо, и вообще давно она так не веселилась, одно досадно — штанину на брюках порвала, когда упала... На каком катке? Это секрет. Нет, не на университетском стадионе, конечно, стала бы она туда ходить... И не к чему было ее искать, зря тратить драгоценное время, тем более — на коньках он не катается... Не искал? И хорошо. Все равно бы не нашел. Она собирается в следующее воскресенье в горы, на лыжах кататься, — интересно, в каком ущелье Алатау он станет ее разыскивать?.. Напрасное занятие. Вот вместе бы пойти — другое дело... Много времени?.. Ну, что же, его никто не принуждает... Ему виднее, как использовать свое время... Кстати, сегодня познакомилась с одним парнем, он такой... Что? Не смеет?.. Это еще почему?* Вот новости!.. Захочет — и не с одним парнем, а с целым десятком познакомится! Он-то сам раньше гулял, сколько у него было девушек?.. Нет, вовсе она не портится. Взрослеет, ума набирается, вот и все. Она уже не ребенок, летом ей восемнадцать стукнет, вот так!.. И что тут плохого, если он красивый, да... И умный, и образованный... Это ведь только сам Едиге считает себя пупом земли. Если девушке кто не понравится, так ей нипочем и его ум, и образованность... Правда, тот парень, с которым она познакомилась, не выдает себя за гения, как некоторые, зато когда с ним говоришь, тебя страх не мучает — вдруг что не так, вдруг не угодила... Уже за одно это понравился, и очень... Нет-нет, ничего она не выдумывает, все так и есть... Честное-пречестное?.. Ну, ладно, она пошутила... А зачем он поверил?.. Кто любит, тот в такую чепуху не поверит. А он ее не любит, и вот еще одно доказательство... Нет, сегодня уже нет времени. Она устала. И спать пора. Завтра? Нет, и завтра нет времени. И послезавтра, и послепослезавтра тоже нет. Надоело — и оперу слушать, и кино смотреть. Она ведь не старуха, чтобы только и знать, что... Нет. И потом — скоро зимняя сессия. Надо готовиться, она и без того боится, что экзамены завалит. Надо заниматься... И лучше будет, если он пореже станет заходить, пореже ее беспокоить... До свиданья. Нет, слишком поздно. Уже половина двенадцатого. Надо ложиться спать. И завтра. И послезавтра, ведь она уже сказала... И на будущей неделе. И через неделю. Весь месяц. Если придет, это ей помешает заниматься. Отвлечет... Не знает... Возможно, и выкроит как-нибудь время. Подумает. Кстати, все, что она сказала про того парня — правда. Спокойной ночи...
26
На следующий день Едиге позвонил профессору — пришло время ему вернуться, а если он приехал, то, возможно, уже и разыскивает Едиге.
В трубке телефона-автомата послышался ломкий, с металлическим привкусом, голос:
— Да-а! Я слушаю!..
— Мне нужен профессор Бекмухамедов, —- сказал Едиге, решив, что перепутал номер.
— Я Бекмухамедов, но не профессор. К сожалению. К величайшему сожалению... И, увы, никогда не стану профессором. Хотя, по всей вероятности, это весьма приятно...
Конечно, он ошибся, не то набрал, не туда попал... Порылся в карманах, выудил еще монетку. Не спеша, без суеты набрал положенные шесть цифр.
— Слушаю вас... Опять тот же голос.
— Простите... — Он назвал номер. — Я правильно звоню?
— Абсолютно.
— Это квартира профессора?
— Абсолют-тно... Профессора Бекмухамедова и его сына, тоже Бекмухамедова, стыд и срам на его непутевую голову...
— Ваш отец дома?
— К величайшему... К величайшему сожалению, его нет. И его жены тоже... Я в п-полном, аб-бсолютном одиночестве. Поэтому мне скучно, и я выпил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71