И многое, многое узнал еще Темир-Бука — что случится завтра, что наступит потом, узнал и зарыдал кровавыми слезами, но праздно, не вернуться отошедшему в вечность к земным делам... А если бы и вернулся — кто услышит голос одиночки?..
5
Роман из эпохи падения некогда грозного государства кипчаков Едиге начал писать три года назад, будучи еще студентом. И написал половину, но тут вмешались различного рода обстоятельства: дипломная работа, государственные экзамены... Следом возникли аспирантские заботы, подготовка к сдаче минимума. Он решил, что роман придется на время отложить. Но Карамзин, точнее, небольшой штришок, на который, читая его, Едиге натолкнулся — упоминание о геройстве Мустафы — снова всколыхнул затаившееся где-то в дальнем уголке души чувство, и он, сам того не ожидая, приступил к прерванной работе.
Роман захватил его целиком. Едиге писал, не замечая, как говорится, ни дня ни ночи.
Промелькнул месяц, он вплотную подошел к завершающей части.
Однако что-то смущало, настораживало Едиге. Вроде бы все на месте — и в то же время чего-то недостает. Чего?.. Нет, не какой-то мелочи — самого главного, сердцевины... Или так ему лишь кажется?
Едиге чувствовал, что надо отдышаться. Может быть, он попросту вымотался, устал...
6
Когда аргамак истощит свои силы в долгой скачке, с него снимают седло и дают поваляться в густой траве. В молодости человек похож на такого аргамака...
Едиге решил дать себе недельный отпуск, но среди ночи, ни свет ни заря, проснулся и больше не смыкал глаз. Привык мало спать. Уже выспался.
Просто сказать — шесть-семь дней отдыхать, ничего не делать, — размышлял он. — Что значит — ничего? Чем же я все-таки буду заниматься? Целые дни? Вечера?..
Едиге, как и всякий смертный, с детства любил веселье и забавы, не упускал он и в студенческой юности свойственных возрасту развлечений. Но, примерно лет с двадцати, переступив, как он считал, этот важнейший рубеж, "отрекся от мирской суеты" и бесцельного растранжиривания дорогих для жизни часов. Изредка — оперный театр, симфонический концерт, оркестр народных инструментов... В остальном его существование распределялось между библиотекой, университетом и общежитием. Едиге как-то не приходило в голову, что ныне даже люди пожилые, чьи беспечные годы давно миновали, а лица успели поблекнуть, — и те, не говоря уже о легкомысленной юности, перестали замыкаться, как когда-то, в тесном кругу ежедневных рабочих обязанностей и семейных хлопот. Побольше взять от жизни, познать ее радости, удовольствия, насладиться ею... Нет, Едиге такие стремления были чужды. Смысл бытия заключался для него в призыве, который Гёте сформулировал одним словом: "Самосовершенствуйся!" И тогда?.. О, тогда все, что ты замыслил, исполнится!.. Тогда ты не обыкновенный, заурядный небокоптитель — ты полубог! Другие прозябают где-то там, внизу, ты же, вознесенный над всеми, указуешь путь... Чтобы впоследствии... Но к чему говорить об этом? Помни одно: самосовершенствованию, то есть развитию человеческого духа, нет границ...
Прочих людей, идущих иными путями, к иным целям, Едиге ставил невысоко. Не жалость они вызывали, скорее — презрение. Но и презрения с них было, пожалуй, слишком много. Он попросту старался не замечать их, не удостаивать внимания. К чему?.. Едиге разделял всех людей на две категории: полезных для общества и бесполезных. Промежуточной группы тут не было. Из этой жесткой схемы исключались только несовершеннолетние, еще не закончившие средней школы. Подобных мыслей, из-за которых друзья считали Едиге чудаком, в голове у него имелось немало.
В то утро будущий всесторонне развитый человек, указующий светлые пути людям, а пока их строгий судья, иными словами — аспирант-филолог первого года обучения Едиге Мурат-улы Жанибеков долго ворочался в постели. Как известно, чем упорней стараешься уснуть, тем дальше убегает от тебя сон.
В единственное окно продолговатой комнаты, где у стен, одна против другой, расположились две железные койки, а также покрытый клеенкой стол с тремя стульями, начали проникать еще робкие ранние лучи. В коридоре слышались частые шаги, то близясь, то удаляясь. Кенжек уже вскочил, с обычной торопливостью натянул брюки, рубашку, сбегал в умывалку, обтер на ходу полотенцем лицо и, волоча за собой свой толстенный, до отказа набитый портфель, умчался в академический вычислительный центр. Хождение в коридоре мало-помалу улеглось. Наступила тишина, от которой даже в ушах звенело. Только пронзительный скрежет трамвая на расположенном через квартал повороте напоминал о том, что город приступил к исполнению своих повседневных обязанностей.
Едиге продолжал лежать и, считая себя отдыхающим, пытался размышлять о чем-нибудь приятном, погружаясь в сладостные мечты. Однако с мечтаниями, да еще и сладостными, как-то не получалось. Видимо, нужен предмет для мечтаний, нужна цель, нужен смысл. Без этого мысли его разбредались в стороны В конце концов его утомило это н и ч е г о-н е-д е л а н ь е, а точнее —- н и ч е г о-н е-д у м а н ь е. Он устал, как от тяжелой работы. Какой дурак сочинил пословицу: "Хорошо лентяйничать, если есть, что поесть"?.. Выходит, будь у человека в достатке хлеба, он бы с радостью ничего не делал? И это радость — ничего не делать?.. Ну, нет, — решил Едиге, — невеликая это радость... Кстати, — подумал он, — я хочу есть. "Не хлебом единым жив человек", это верно, однако, и без хлеба нельзя. Другое дело, если кто-нибудь подавал бы еду тебе в постель. Как в фильме "Рапсодия". Там одна красотка все носила по утрам кофе в постель своему возлюбленному, скрипачу... Кажется, там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71