ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Он вошел не для того, чтобы посмотреть этот парад, ему хотелось увидеть Москву.
Ждать пришлось долго. Чего только не показывали в этой программе. Миновало добрых полчаса, пока очередь дошла до Москвы. И то, что этот русский эмигрант увидел, потрясло его до глубины души, словно кто-то в темном, подвальном кинозале, неожиданно швырнул его вниз головой в бездну.
На экране он увидел Кремль и Красную площадь.
Трибуну, где стоял в окружении своих людей Сталин, и, главное, парад войск. В Москве парад продолжался очень долго. Однако в Лондоне, сразу после войны, этот фильм шел только в маленьких кинотеатрах и давался с сокращениями. Он длился совсем, совсем мало. Репнин сидел в полузабытьи, склонив голову, и смотрел, широко раскрыв глаза. В горле у него пересохло. Когда командующий войсками, верхом на коне, отдавал рапорт командующему парадом, Репнин ощутил мурашки по всему телу. Все было точно как в старой русской армии. Во всяком случае, ему так казалось. И было безразлично, какие фамилии носили эти командиры. Но совсем поразил Репнина парадный церемониал и выправка этих двух военных на конях. Все совершалось так же, как в бывшей старой армии. Так же сверкнула сабля, как в те дни, когда он, сияющий и веселый, ехал в свите Брусилова, в пятом или шестом ряду.
Далее камера стала скользить, показывая крупным планом выведенные на парад части, замершие по команде «смирно» отборные части. • Камера специально задержалась на нескольких прославленных полководцах, в мундирах с иголочки, расшитых золотом, и Репнина особенно тронули их смуглые шеи, видневшиеся над воротничками мундиров, словно эти маршальские мундиры они надели прямо на голое тело, шагнув в вечность. Они стояли в строю чисто выбритые, неподвижно.
Перед мысленным взором Репнина воскресли фотографии русско-японской войны, памятные с детства, которые отец, почтенный член Думы, часто показывал ему. Бесконечные шеренги солдат, заросших, бородатых, и офицеров, среди которых элегантностью выделялся лишь один — казацкий генерал.
Ура, ура! Так же кричали ура те, которых Брусилов вел на бойню и которых сам он, бледный, не прославившийся, видел, когда, вернувшись из Парижу, оказался на поле боя. Это была та же самая армия — просто воскресла старая русская армия, казалось Репнину. Ему хотелось закричать об этом в темноте зала. Он принадлежал к старому, посрамленному русскому воинству, а на полотне перед ним маршировали победители. Однако того, что затем последовало, он не мог себе даже вообразить.
На площадь вступили части, и шли они таким чеканным шагом, что, казалось, сотрясался экран, а должно быть, тряслась и сама Красная площадь. Развернутым строем шли воины, неся в руках отнятые у врага знамена, и, словно в некоем балете, швыряли их подножию Кремля.
Это было невероятно.
В каком-то порыве он подался вперед и смотрел в темноте широко раскрытыми глазами. Замершие было на площади части вдруг с шумом двинулись.
Та же самая, знакомая ему поступь. В первое мгновение, глядя на железные шеренги сапог, ног и людей в первых рядах, он даже не заметил знамен в их руках. Увидел позже, когда они их повергали к подножию Кремля.
Количество повергнутых знамен все увеличивалось. Куча росла. Словно вырастал огромный костер. Будто
скорпионы, корчились в этой куче начертанные на знаменах свастики. Репнин стиснул зубы и смотрел, молча.
В маленьком и душном подвальном кинозале было полным-полно зрителей и царил полумрак. В этом призрачном, напоминающем лунный, свете Репнин ясно различал лица своих соседей и тех, что сидели перед ним.
Сосед слева от него, англичанин, взирал на экран с явной иронией. Он кривил губы, а заметив лихорадочное выражение на лице Репнина, увидев его горящие, широко раскрытые глаза, которые тот не отрывал от экрана, легонько подтолкнул локтем.
В белесом, прорезанном световым лучом полумраке Репнин рассмотрел его лицо. Это был мужчина лет пятидесяти, с какой-то странной прической:, его волосы были разделены пробором и напоминали парик. Мужчина сказал тихо, со злой ухмылкой:
— В один прекрасный день русские за это дорого заплатят.— И, заметив, что Репнин молчит, добавил: — Кто бы мог себе такое представить? Репнин ничего не ответил.
Когда фильм закончился, он пробрался по своему ряду к выходу. Поднялся по лестнице и вышел. Уже совсем стемнело, и по освещенной улице плотными рядами шли машины. Он остановился на переходе. Было такое ощущение, словно он пьян.
Добравшись до дома и проходя мимо портье, которого не терпел и знал, что тот ему платит тем же, на обычное пожелание «спокойной ночи» пробормотал что-то невнятное.
Еще более странное чувство испытал он, когда, поднявшись на лифте, вошел в свою, вернее, Надину комнату.
Комната казалась пустой, и хуже всего то, что пустой она должна была остаться и в дальнейшем. Без Нади это была совсем другая комната. Даже какая-то смешная комната. Он будет отныне спать на Надиной кровати, а Нади рядом уже не будет. А его постель не надо будет каждое утро превращать в кресло. Не будет и стука швейной машинки. И он невольно улыбнулся и подумал, что без этого звука уже не сможет уснуть. Этот ритмичный стук здесь никогда больше не повторится.
Репнин не спрашивал себя, почему ему хочется, чтобы этот звук раздался снова. Чтобы он еще раз его услышал, когда-нибудь.
Без стука машинки он больше не сможет уснуть. Звук этот уже не повторится.
Еще большим безумием казалось то, что Надя продолжала присутствовать рядом/ существовать подле него в воспоминаниях, связанных с тем, что было, с этой ее постелью, но даже не с их любовью, не с их страстными объятиями, не с ее роскошной наготой, а прежде всего с этими звуками ее швейной машинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241
Ждать пришлось долго. Чего только не показывали в этой программе. Миновало добрых полчаса, пока очередь дошла до Москвы. И то, что этот русский эмигрант увидел, потрясло его до глубины души, словно кто-то в темном, подвальном кинозале, неожиданно швырнул его вниз головой в бездну.
На экране он увидел Кремль и Красную площадь.
Трибуну, где стоял в окружении своих людей Сталин, и, главное, парад войск. В Москве парад продолжался очень долго. Однако в Лондоне, сразу после войны, этот фильм шел только в маленьких кинотеатрах и давался с сокращениями. Он длился совсем, совсем мало. Репнин сидел в полузабытьи, склонив голову, и смотрел, широко раскрыв глаза. В горле у него пересохло. Когда командующий войсками, верхом на коне, отдавал рапорт командующему парадом, Репнин ощутил мурашки по всему телу. Все было точно как в старой русской армии. Во всяком случае, ему так казалось. И было безразлично, какие фамилии носили эти командиры. Но совсем поразил Репнина парадный церемониал и выправка этих двух военных на конях. Все совершалось так же, как в бывшей старой армии. Так же сверкнула сабля, как в те дни, когда он, сияющий и веселый, ехал в свите Брусилова, в пятом или шестом ряду.
Далее камера стала скользить, показывая крупным планом выведенные на парад части, замершие по команде «смирно» отборные части. • Камера специально задержалась на нескольких прославленных полководцах, в мундирах с иголочки, расшитых золотом, и Репнина особенно тронули их смуглые шеи, видневшиеся над воротничками мундиров, словно эти маршальские мундиры они надели прямо на голое тело, шагнув в вечность. Они стояли в строю чисто выбритые, неподвижно.
Перед мысленным взором Репнина воскресли фотографии русско-японской войны, памятные с детства, которые отец, почтенный член Думы, часто показывал ему. Бесконечные шеренги солдат, заросших, бородатых, и офицеров, среди которых элегантностью выделялся лишь один — казацкий генерал.
Ура, ура! Так же кричали ура те, которых Брусилов вел на бойню и которых сам он, бледный, не прославившийся, видел, когда, вернувшись из Парижу, оказался на поле боя. Это была та же самая армия — просто воскресла старая русская армия, казалось Репнину. Ему хотелось закричать об этом в темноте зала. Он принадлежал к старому, посрамленному русскому воинству, а на полотне перед ним маршировали победители. Однако того, что затем последовало, он не мог себе даже вообразить.
На площадь вступили части, и шли они таким чеканным шагом, что, казалось, сотрясался экран, а должно быть, тряслась и сама Красная площадь. Развернутым строем шли воины, неся в руках отнятые у врага знамена, и, словно в некоем балете, швыряли их подножию Кремля.
Это было невероятно.
В каком-то порыве он подался вперед и смотрел в темноте широко раскрытыми глазами. Замершие было на площади части вдруг с шумом двинулись.
Та же самая, знакомая ему поступь. В первое мгновение, глядя на железные шеренги сапог, ног и людей в первых рядах, он даже не заметил знамен в их руках. Увидел позже, когда они их повергали к подножию Кремля.
Количество повергнутых знамен все увеличивалось. Куча росла. Словно вырастал огромный костер. Будто
скорпионы, корчились в этой куче начертанные на знаменах свастики. Репнин стиснул зубы и смотрел, молча.
В маленьком и душном подвальном кинозале было полным-полно зрителей и царил полумрак. В этом призрачном, напоминающем лунный, свете Репнин ясно различал лица своих соседей и тех, что сидели перед ним.
Сосед слева от него, англичанин, взирал на экран с явной иронией. Он кривил губы, а заметив лихорадочное выражение на лице Репнина, увидев его горящие, широко раскрытые глаза, которые тот не отрывал от экрана, легонько подтолкнул локтем.
В белесом, прорезанном световым лучом полумраке Репнин рассмотрел его лицо. Это был мужчина лет пятидесяти, с какой-то странной прической:, его волосы были разделены пробором и напоминали парик. Мужчина сказал тихо, со злой ухмылкой:
— В один прекрасный день русские за это дорого заплатят.— И, заметив, что Репнин молчит, добавил: — Кто бы мог себе такое представить? Репнин ничего не ответил.
Когда фильм закончился, он пробрался по своему ряду к выходу. Поднялся по лестнице и вышел. Уже совсем стемнело, и по освещенной улице плотными рядами шли машины. Он остановился на переходе. Было такое ощущение, словно он пьян.
Добравшись до дома и проходя мимо портье, которого не терпел и знал, что тот ему платит тем же, на обычное пожелание «спокойной ночи» пробормотал что-то невнятное.
Еще более странное чувство испытал он, когда, поднявшись на лифте, вошел в свою, вернее, Надину комнату.
Комната казалась пустой, и хуже всего то, что пустой она должна была остаться и в дальнейшем. Без Нади это была совсем другая комната. Даже какая-то смешная комната. Он будет отныне спать на Надиной кровати, а Нади рядом уже не будет. А его постель не надо будет каждое утро превращать в кресло. Не будет и стука швейной машинки. И он невольно улыбнулся и подумал, что без этого звука уже не сможет уснуть. Этот ритмичный стук здесь никогда больше не повторится.
Репнин не спрашивал себя, почему ему хочется, чтобы этот звук раздался снова. Чтобы он еще раз его услышал, когда-нибудь.
Без стука машинки он больше не сможет уснуть. Звук этот уже не повторится.
Еще большим безумием казалось то, что Надя продолжала присутствовать рядом/ существовать подле него в воспоминаниях, связанных с тем, что было, с этой ее постелью, но даже не с их любовью, не с их страстными объятиями, не с ее роскошной наготой, а прежде всего с этими звуками ее швейной машинки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241