ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Кто-нибудь в один прекрасный день может провозгласить, например, что англичане тоже вредны. И что тогда будет?
Эти слова вызвали явное замешательство.
Хозяин громко рассмеялся. Надя заметно побледнела. Сэр Малькольм не сводил глаз с Репнина. Только генеральша Барсутова, развеселившись, воскликнула: Соой. Уегу зоой
После этого, однако, в библиотеке воцарилось какое- то натянутое молчание и леди Парк пригласила всех перейти в холл. На партию бриджа.
Репнину эти принятые в обществе игры навевают скуку, и он думает, куда бы сбежать. Из окна видна Темза и вербы в тумане, а над ними небо, серое.
Тем временем все уселись за бридж. Сидят спокойные, прямые, серьезные.
Надю, которая также присоединилась к играющим, генеральша Барсутова явно взяла под свою опеку. Заглядевшись на эту красивую женщину, Репнин невольно снова мысленно перенесся в Корнуолл, еще раз прошелся по той долине, по окружающим ее холмам, где, согласно преданиям, находился замок короля Артура, в котором разыгрывалась трагедия Тристана.
Он решил подойти к графу Андрею, дальнему родственнику своей жены, и предложить ему сыграть партию в шахматы, подумал о том, что было бы, если б между этой женщиной и его женой завязалась дружба? Про то, что тогда произошло в Корнуолле, никто в этой компании больше не упоминал. Репнин заметил, как изменился граф Андрей. Он по-прежнему был тихим, грустным, словно погруженным в какой-то печальный сон, на лицо его уже свидетельствовало о том, что сейчас этот мужчина не слаб, не слезлив и вовсе не несчастен. Лицо приобрело уверенность. Перехватив его взгляд, устремленный на генеральшу, Репнин не обнаружил в нем былого изумления и холодности, как в Корнуолле. Сейчас в глазах графа вспыхивали огоньки, какие загораются у охотников-шотландцев, издалека следящих за серной. Репнина, когда он с поляками приехал в Англию, два- три раза приглашали в Шотландию поохотиться, демонстрируя тем самым симпатию, которую Шотландия действительно питала к Польше. Узнав, что он русский — там сразу же заговаривали о водке.
С тех пор, как Репнин оказался в своем подвале, в Лондоне, он постоянно, стоило ему где-нибудь присесть, вспоминал Санкт-Петербург. Когда в Лондоне — в любом обществе — обедали, пили чай или ужинали, Репнин всегда слышал — ему казалось, что слышит — чавканье и скрип миллионов прилипших к нёбу искусственных челюстей. И сразу же в нем просыпалось какое- то волнение и нетерпимость к этому огромному городу. То же самое произошло и сейчас.
Во всей здешней компании Репнину нравилась лишь генеральша Барсутова, которая явно сердечно приняла Надю. Сидя за стоком, она время от времени взглядывала на Репнина и без всякого повода улыбалась ему. На ней было черное парижское платье, которое делало ее еще более удивительной и загадочной, чем прежде. Теперь Репнин точно знал, что она англичанка, но его не покидало странное ощущение, будто перед ним русская женщина. В предвечерних сумерках, в этом старомодном интерьере ее рыжие волосы и темные глаза, вся ее красота действовали еще более неотразимо, чем в Корнуолле. И Надя то и дело невольно заглядывалась на нее.
Вероятно, они с Надей были ровесницами, впрочем, она могла быть и моложе и старше ее,— но своей красотой сразу обращала на себя внимание. Особенно своей удивительной, ласковой улыбкой. Беатрис Барсутова — или просто Беа, как все ее звали в Париже, в обществе обедневших русских аристократов — князей, графов, генералов, дипломатов — принадлежала к той типу женщин, которые, несмотря на свою изумительную внешность, несчастны, хоть и скрывают это. Красота ее заключалась не только в темно-рыжих волосах с каким-то розовым отливом — естественным или искусственным — все равно, которые словно факел вспыхивали при вечернем освещении, не только в огромных глазах дикой газели, которые мерцали даже в темноте, но прежде всего в улыбке, воскрешавшей в памяти Репнина, как, впрочем, и все ее тело, изображения вакханок. Эта ассоциация возникла у Репнина при первом же взгляде на нее, и вовсе не после досужих размышлений — где бы он мог похожую женщину раньше видеть. Просто ему тут же приходили на память скульптуры, виденные им в Афинах. Потом, уже по их возвращении в Лондон, и Надя призналась, что и у нее мелькнула та же самая мысль. А уж если подобные вещи говорит о женщине другая женщина, то так оно и есть.
Во всем теле ее — в ногах, груди, плечах не было ничего лишнего, как будто эта женщина питается не пищей, а своими грезами. И что всего удивительней — ничто в ее облике не намекало на бурные страсти и уж тем * более на распущенность, хотя Репнин сейчас доподлинно знал, что эта потерявшая всякий стыд женщина жаждет заменить зятю свою умершую дочь. В то время как на красивом лице жены Репнина оставили свою печать тоска, неудачи да и усталость, по лицу этой женщины нельзя было узнать ее возраст, увидеть следы пролитых слез и вообще прожитой жизни. Она была из тех женщин, о любовниках которых никому ничего не известно. У нее был чистый, будто мраморный лоб. Такую женщину не мог бы осудить ни один судья на свете.
Вызывали изумление ее лицо и тело, как у греческих танцовщиц, ее глаза, но главным образом, поражало веселое расположение духа, милая улыбка и особенно после всего, что случилось в Корнуолле. Улыбка. Откуда такая улыбка у дочери английского генерала, говорящей по-русски, как прирожденная русская?
Это смятение в мыслях, пока он тайком разглядывал генеральшу, не понравилось Репнину. (Он не чуждался карт, но играть в бридж не хотел, игра такого рода его не привлекала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241
Эти слова вызвали явное замешательство.
Хозяин громко рассмеялся. Надя заметно побледнела. Сэр Малькольм не сводил глаз с Репнина. Только генеральша Барсутова, развеселившись, воскликнула: Соой. Уегу зоой
После этого, однако, в библиотеке воцарилось какое- то натянутое молчание и леди Парк пригласила всех перейти в холл. На партию бриджа.
Репнину эти принятые в обществе игры навевают скуку, и он думает, куда бы сбежать. Из окна видна Темза и вербы в тумане, а над ними небо, серое.
Тем временем все уселись за бридж. Сидят спокойные, прямые, серьезные.
Надю, которая также присоединилась к играющим, генеральша Барсутова явно взяла под свою опеку. Заглядевшись на эту красивую женщину, Репнин невольно снова мысленно перенесся в Корнуолл, еще раз прошелся по той долине, по окружающим ее холмам, где, согласно преданиям, находился замок короля Артура, в котором разыгрывалась трагедия Тристана.
Он решил подойти к графу Андрею, дальнему родственнику своей жены, и предложить ему сыграть партию в шахматы, подумал о том, что было бы, если б между этой женщиной и его женой завязалась дружба? Про то, что тогда произошло в Корнуолле, никто в этой компании больше не упоминал. Репнин заметил, как изменился граф Андрей. Он по-прежнему был тихим, грустным, словно погруженным в какой-то печальный сон, на лицо его уже свидетельствовало о том, что сейчас этот мужчина не слаб, не слезлив и вовсе не несчастен. Лицо приобрело уверенность. Перехватив его взгляд, устремленный на генеральшу, Репнин не обнаружил в нем былого изумления и холодности, как в Корнуолле. Сейчас в глазах графа вспыхивали огоньки, какие загораются у охотников-шотландцев, издалека следящих за серной. Репнина, когда он с поляками приехал в Англию, два- три раза приглашали в Шотландию поохотиться, демонстрируя тем самым симпатию, которую Шотландия действительно питала к Польше. Узнав, что он русский — там сразу же заговаривали о водке.
С тех пор, как Репнин оказался в своем подвале, в Лондоне, он постоянно, стоило ему где-нибудь присесть, вспоминал Санкт-Петербург. Когда в Лондоне — в любом обществе — обедали, пили чай или ужинали, Репнин всегда слышал — ему казалось, что слышит — чавканье и скрип миллионов прилипших к нёбу искусственных челюстей. И сразу же в нем просыпалось какое- то волнение и нетерпимость к этому огромному городу. То же самое произошло и сейчас.
Во всей здешней компании Репнину нравилась лишь генеральша Барсутова, которая явно сердечно приняла Надю. Сидя за стоком, она время от времени взглядывала на Репнина и без всякого повода улыбалась ему. На ней было черное парижское платье, которое делало ее еще более удивительной и загадочной, чем прежде. Теперь Репнин точно знал, что она англичанка, но его не покидало странное ощущение, будто перед ним русская женщина. В предвечерних сумерках, в этом старомодном интерьере ее рыжие волосы и темные глаза, вся ее красота действовали еще более неотразимо, чем в Корнуолле. И Надя то и дело невольно заглядывалась на нее.
Вероятно, они с Надей были ровесницами, впрочем, она могла быть и моложе и старше ее,— но своей красотой сразу обращала на себя внимание. Особенно своей удивительной, ласковой улыбкой. Беатрис Барсутова — или просто Беа, как все ее звали в Париже, в обществе обедневших русских аристократов — князей, графов, генералов, дипломатов — принадлежала к той типу женщин, которые, несмотря на свою изумительную внешность, несчастны, хоть и скрывают это. Красота ее заключалась не только в темно-рыжих волосах с каким-то розовым отливом — естественным или искусственным — все равно, которые словно факел вспыхивали при вечернем освещении, не только в огромных глазах дикой газели, которые мерцали даже в темноте, но прежде всего в улыбке, воскрешавшей в памяти Репнина, как, впрочем, и все ее тело, изображения вакханок. Эта ассоциация возникла у Репнина при первом же взгляде на нее, и вовсе не после досужих размышлений — где бы он мог похожую женщину раньше видеть. Просто ему тут же приходили на память скульптуры, виденные им в Афинах. Потом, уже по их возвращении в Лондон, и Надя призналась, что и у нее мелькнула та же самая мысль. А уж если подобные вещи говорит о женщине другая женщина, то так оно и есть.
Во всем теле ее — в ногах, груди, плечах не было ничего лишнего, как будто эта женщина питается не пищей, а своими грезами. И что всего удивительней — ничто в ее облике не намекало на бурные страсти и уж тем * более на распущенность, хотя Репнин сейчас доподлинно знал, что эта потерявшая всякий стыд женщина жаждет заменить зятю свою умершую дочь. В то время как на красивом лице жены Репнина оставили свою печать тоска, неудачи да и усталость, по лицу этой женщины нельзя было узнать ее возраст, увидеть следы пролитых слез и вообще прожитой жизни. Она была из тех женщин, о любовниках которых никому ничего не известно. У нее был чистый, будто мраморный лоб. Такую женщину не мог бы осудить ни один судья на свете.
Вызывали изумление ее лицо и тело, как у греческих танцовщиц, ее глаза, но главным образом, поражало веселое расположение духа, милая улыбка и особенно после всего, что случилось в Корнуолле. Улыбка. Откуда такая улыбка у дочери английского генерала, говорящей по-русски, как прирожденная русская?
Это смятение в мыслях, пока он тайком разглядывал генеральшу, не понравилось Репнину. (Он не чуждался карт, но играть в бридж не хотел, игра такого рода его не привлекала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241