ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
..
Потом он остановился с Трифоном Тэтару, с при-марем Флорей Танку, со стражником Козмой Чокэна-шу и с той же наивной гордостью рассказывал им всем про свою победу. Войдя в село, он взглянул на часы. Слишком рано пришел. «Эк я перестарался,— подумал он, сияя от радости. — Ну ничего! Все же и взглянуть хочется, как там наш домик, бедняга... Хорошо, что я догадался прихватить ключи!»
Дом с двумя оконцами, обращенными к селу, казалось, любовно смотрел на него.
— Эх, сиротинушка! Как это ты пропустовал столько времени! — прошептал умиленный Херделя. — Эге, больше пяти месяцев... Шутка ли!
Во дворе буйно разросся бурьян. Запущенный сад дичал. Под стрехой протянулась паутина, обмазка на стенах местами облупилась. Ключ туго повернулся в скважине. Затхлый, спертый воздух ударил ему в лицо. Шаги его гулко и мрачно отдавались в пустынных комнатах, он постоял в каждой, оглядел их, повздыхал. «Надо бы проветривать тут, хоть мало-мальски прибирать, да ведь когда человек в беде, ему уж не до того», — подумал Херделя, вышел на балкон и залюбовался видом села в цвету и в зелени.
Старик Гланеташу из своего двора, как и всегда, почтительно поздоровался с ним, чинно приподняв шляпу. Вышла и Зенобия с внуком на руках, надрывавшимся от плача; она принялась благословлять учителя: слава тебе господи, вернулся, а то одно горе было без ученого человека в селе, — поп, он все только со своей церковью... Херделя им тоже рассказал, что получил по телеграфу приказ немедленно вернуться в школу, потому что, как он, уж никто не обучит детей. Подошел Мачедон Черчеташу, за ним поодиночке и другие соседи, все слушали Херделю, раскрыв рот от удивления и от радости, так как все жаловались на молодого учителя, что он слишком крут.
Ну, а Ион где же, Александру?—спросил Херделя у Гланеташу.
— Нешто вы не знаете? — вмешалась Зенобия, оттирая мужа. — Вы же и писали просьбу, чтобы ему дали отсидеть в Армадии...
— Помоги боже и ему! — сказал Гланеташу, чтобы не срамиться перед людьми, что баба заткнула ему рот.
— Так, так, Александру. И в тюрьме люди живут, — ответил учитель, кивнув головой. — Только бы здоров был, а так, не нынче-завтра будет тут!
В этот момент появился и Зэгряну, он шел из Армадии, немножко важничая, вертя в руке дождевой зонт, с которым никогда не расставался, верный учительской традиции не выходить из дому без зонта, подобно тому, как солдат не ходит без винтовки. Юноша с улыбкой поздоровался с Херделей и хотел идти дальше, в школу.
— Подождите меня, коллега, пойдем вместе, нам по пути! — весело остановил его Херделя.
— С удовольствием, коллега! — любезно ответил Зэгряну.
— Все-таки вам придется передать мне школу,— сказал Херделя, выйдя к нему на улицу.
Крестьяне тем временем молча слушали разговор господ.
— Да? — сказал юноша, покраснев до ушей.— Я ничего не знаю... Мне... не сообщали...
Он замялся в полном смущении. Ему было неловко перед крестьянами, те насмешливо улыбались.
— Вчера мне прислали приказ... По телеграфу... Если бы я увидел вас в Армадии, я бы предупредил ! — сказал Херделя, достав телеграмму и с жестокостью победителя показывая ему. — Вот, коллега! Сам новый инспектор подписал...
— Да... да... разумеется... идемте... Передам... как же иначе...— лепетал Зэгряну, теряясь от волнения.— Но я удивляюсь, что меня не известили... хотя это ничего не значит. Вероятно, мне сообщат официальным порядком... Это ничего, пожалуйста...
— Непременно должны известить, — тоном превосходства поддакивал старик.
Когда дети в школе увидели Херделю, глаза их засветились радостью. Он отпустил их во двор играть, пока примет государственное имущество. Потом, после ухода Зэгряну, начал урок с таким волнением и жаром, точно впервые вел его. Он распахнул дверь навстречу свежему живительному весеннему воздуху. И несмышленые дети с облегчением слушали и отвечали ему, как будто к ним вернулся их добрый родной отец на место сурового отчима.
Херделя отпустил детей обедать и, желая показаться всему селу, пошел по Притыльной улице, перебрасываясь словечком у каждого двора, и вышел на другой конец села, в сторону Сэрэкуцы. Белчуг был у себя на балконе в забрызганной известью и штукатуркой одежде; он только что пришел из новой церкви, где уже вовсю работали каменщики.
— Здравствуй, Ион! Как живешь-можешь?— теплым и дружелюбным тоном крикнул ему Херделя.
— Благодаря бога, Захария! Поскрипываю помаленьку, — ответил священник, улыбаясь и подходя к калитке.
— Ты знаешь, я опять получил в свое ведение школу ! — сказал учитель, не скрывая гордости.
— Хорошо, что ты вернулся, Захария, слава богу! А то Зэгряну — сущее наказание для всех нас! — серьезно и искренне сказал Белчуг.
Они пожали друг другу руки и больше ни о чем не говорили. Херделя пошел домой завтракать, а Белчуг задумчиво смотрел ему вслед.
5.
Когда Иона выпустили из тюрьмы, он лётом помчался домой. Сердце у него стучало, сжимаясь от дурных предчувствий. «Только бы не с ребенком что!» — мысленно повторял он по дороге от Жидо-вицы в Припас.
Входя в калитку, он явственно услышал сиплый, обессиленный детский плач. «Вот оно... вот... Это меня бог наказывает!»
Петришор лежал на спине поперек кровати и стонал в слезах, закрыв глаза. По временам он поднимал ручонки, сцеплял их и тряс ими, словно силился освободиться от страшной боли... Зенобия у печки сгребала жар, готовясь заговаривать его от сглазу, Гланеташу, пригорюнившись, сидел на краю постели и успокаивал внука:
— Нишкни, детка, ты с дедушкой, нишкни!
Ион бросил свои пожитки на лавку и подошел к постели.
— Отходит... все напрасно, кончается!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Потом он остановился с Трифоном Тэтару, с при-марем Флорей Танку, со стражником Козмой Чокэна-шу и с той же наивной гордостью рассказывал им всем про свою победу. Войдя в село, он взглянул на часы. Слишком рано пришел. «Эк я перестарался,— подумал он, сияя от радости. — Ну ничего! Все же и взглянуть хочется, как там наш домик, бедняга... Хорошо, что я догадался прихватить ключи!»
Дом с двумя оконцами, обращенными к селу, казалось, любовно смотрел на него.
— Эх, сиротинушка! Как это ты пропустовал столько времени! — прошептал умиленный Херделя. — Эге, больше пяти месяцев... Шутка ли!
Во дворе буйно разросся бурьян. Запущенный сад дичал. Под стрехой протянулась паутина, обмазка на стенах местами облупилась. Ключ туго повернулся в скважине. Затхлый, спертый воздух ударил ему в лицо. Шаги его гулко и мрачно отдавались в пустынных комнатах, он постоял в каждой, оглядел их, повздыхал. «Надо бы проветривать тут, хоть мало-мальски прибирать, да ведь когда человек в беде, ему уж не до того», — подумал Херделя, вышел на балкон и залюбовался видом села в цвету и в зелени.
Старик Гланеташу из своего двора, как и всегда, почтительно поздоровался с ним, чинно приподняв шляпу. Вышла и Зенобия с внуком на руках, надрывавшимся от плача; она принялась благословлять учителя: слава тебе господи, вернулся, а то одно горе было без ученого человека в селе, — поп, он все только со своей церковью... Херделя им тоже рассказал, что получил по телеграфу приказ немедленно вернуться в школу, потому что, как он, уж никто не обучит детей. Подошел Мачедон Черчеташу, за ним поодиночке и другие соседи, все слушали Херделю, раскрыв рот от удивления и от радости, так как все жаловались на молодого учителя, что он слишком крут.
Ну, а Ион где же, Александру?—спросил Херделя у Гланеташу.
— Нешто вы не знаете? — вмешалась Зенобия, оттирая мужа. — Вы же и писали просьбу, чтобы ему дали отсидеть в Армадии...
— Помоги боже и ему! — сказал Гланеташу, чтобы не срамиться перед людьми, что баба заткнула ему рот.
— Так, так, Александру. И в тюрьме люди живут, — ответил учитель, кивнув головой. — Только бы здоров был, а так, не нынче-завтра будет тут!
В этот момент появился и Зэгряну, он шел из Армадии, немножко важничая, вертя в руке дождевой зонт, с которым никогда не расставался, верный учительской традиции не выходить из дому без зонта, подобно тому, как солдат не ходит без винтовки. Юноша с улыбкой поздоровался с Херделей и хотел идти дальше, в школу.
— Подождите меня, коллега, пойдем вместе, нам по пути! — весело остановил его Херделя.
— С удовольствием, коллега! — любезно ответил Зэгряну.
— Все-таки вам придется передать мне школу,— сказал Херделя, выйдя к нему на улицу.
Крестьяне тем временем молча слушали разговор господ.
— Да? — сказал юноша, покраснев до ушей.— Я ничего не знаю... Мне... не сообщали...
Он замялся в полном смущении. Ему было неловко перед крестьянами, те насмешливо улыбались.
— Вчера мне прислали приказ... По телеграфу... Если бы я увидел вас в Армадии, я бы предупредил ! — сказал Херделя, достав телеграмму и с жестокостью победителя показывая ему. — Вот, коллега! Сам новый инспектор подписал...
— Да... да... разумеется... идемте... Передам... как же иначе...— лепетал Зэгряну, теряясь от волнения.— Но я удивляюсь, что меня не известили... хотя это ничего не значит. Вероятно, мне сообщат официальным порядком... Это ничего, пожалуйста...
— Непременно должны известить, — тоном превосходства поддакивал старик.
Когда дети в школе увидели Херделю, глаза их засветились радостью. Он отпустил их во двор играть, пока примет государственное имущество. Потом, после ухода Зэгряну, начал урок с таким волнением и жаром, точно впервые вел его. Он распахнул дверь навстречу свежему живительному весеннему воздуху. И несмышленые дети с облегчением слушали и отвечали ему, как будто к ним вернулся их добрый родной отец на место сурового отчима.
Херделя отпустил детей обедать и, желая показаться всему селу, пошел по Притыльной улице, перебрасываясь словечком у каждого двора, и вышел на другой конец села, в сторону Сэрэкуцы. Белчуг был у себя на балконе в забрызганной известью и штукатуркой одежде; он только что пришел из новой церкви, где уже вовсю работали каменщики.
— Здравствуй, Ион! Как живешь-можешь?— теплым и дружелюбным тоном крикнул ему Херделя.
— Благодаря бога, Захария! Поскрипываю помаленьку, — ответил священник, улыбаясь и подходя к калитке.
— Ты знаешь, я опять получил в свое ведение школу ! — сказал учитель, не скрывая гордости.
— Хорошо, что ты вернулся, Захария, слава богу! А то Зэгряну — сущее наказание для всех нас! — серьезно и искренне сказал Белчуг.
Они пожали друг другу руки и больше ни о чем не говорили. Херделя пошел домой завтракать, а Белчуг задумчиво смотрел ему вслед.
5.
Когда Иона выпустили из тюрьмы, он лётом помчался домой. Сердце у него стучало, сжимаясь от дурных предчувствий. «Только бы не с ребенком что!» — мысленно повторял он по дороге от Жидо-вицы в Припас.
Входя в калитку, он явственно услышал сиплый, обессиленный детский плач. «Вот оно... вот... Это меня бог наказывает!»
Петришор лежал на спине поперек кровати и стонал в слезах, закрыв глаза. По временам он поднимал ручонки, сцеплял их и тряс ими, словно силился освободиться от страшной боли... Зенобия у печки сгребала жар, готовясь заговаривать его от сглазу, Гланеташу, пригорюнившись, сидел на краю постели и успокаивал внука:
— Нишкни, детка, ты с дедушкой, нишкни!
Ион бросил свои пожитки на лавку и подошел к постели.
— Отходит... все напрасно, кончается!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156