Старик. Высохшее морщинистое лицо, потухший бесцветный взгляд, мятая полотняная шляпа, затасканный пиджак, брюки, вытертые на коленях... Не хватает только сумасшедшего для начала веселого дня. Взялся за дверную ручку... Ну! смелее!..
Старик замешкался. Постоял немного, пошевелил губами, читая надпись на табличке. Снял шляпу, пригладил жидкую седую поросль на черепе и робко постучал.
— Да-да. Войдите.
— Разрешите? — спросил старик, просунув голову в кабинет.
— Конечно. Заходите. Присаживайтесь, пожалуйста.
Он вошел, прижимая к груди шляпу, не зная, куда девать руки, и отпрянул от подъехавшего кресла, чуть не упал, но кресло, совершив изящный пируэт, приняло его в свои объятия.
— Извините... — пробормотал старик, выбираясь из мягкой полусферы.
— Ничего, бывает, — с доброжелательной улыбкой сказал инспектор. — Я слушаю вас.
— Я... у меня к вам очень важное дело. — И старик замолчал ненадолго, видимо, не зная, как начать. И вдруг полез вовнутрь пиджака. — Вот моя карточка.
Взглянув на номер, Гурилин вернул карточку.
— Я слушаю вас, — повторил он.
— Видите ли... я не знаю, находится ли этот вопрос в вашей компетенции, но... мне больше не к кому обратиться... Я вчера смотрел передачу по телевидению...
Будь она трижды неладна эта передача. Записана она была два месяца назад, после раскрытия дела Нуэля. Откровенно говоря, он надеялся, что про нее забудут, отменят. Он тогда накричал на социолога Доната Райта, вступил в острый спор с комментатором. Сандра сказала, что держался он молодцом. Вчерашней передачи он не видел. Но с сегодняшнего утра уже поймал на себе несколько любопытных взглядов. Это его раздражало.
— Вы показались мне человеком смелым, решительным, — продолжал старик. — Из тех рыцарей без страха и упрека, которых не так уж много осталось на белом свете.
— Вы ошибаетесь, — сказал Гурилин. — Я обычный человек.
— Но..» вы ведь ловите бандитов? Или я ошибся? Вы — Гурилин?
— Это моя фамилия. Но я вовсе не сыщик и не рыцарь. Я обычный чиновник. Занимаюсь исследованиями правонарушений, преступлений против личности...
— Вот-вот, именно против личности. А ведь тут не на одну личность, на целый народ замахнулись.
— Простите? На что замахнулись?
— Готовится страшное преступление. Хуже того — убийство. — Старик перешел на страшный шепот.
— Чье убийство? Народа? — осведомился инспектор.
— Сердца народного... — тихо сказал старик и, закусив губу, закачал головой.
Мысленно Андрон давно уже назвал номер его карточки и на небольшом экране слева появилась фотография пришельца и его основные данные: Неходов Егор Христофорович, 86 лет, до пенсии работал старшим бухгалтером треста «Главмонтажспецстрой-автоматика», никогда под следствием не был, имел двоих детей, они работали в космосе. Инспектор уже положил было палец на клавишу вызова Службы Здравоохранения, но помедлил и спросил:
— Вы это серьезно?
— Вполне, — ответил Неходов. — Мне стало известно, что группа злоумышленников собирается разрушить Москву.
Откинувшись в кресле, Гурилин шумно вздохнул и спросил:
— Вы отдаете себе отчет в своих словах?
Сердито засопев, старик вновь полез в необъятные глубины своего пиджака.
— Вы принимаете меня за сумасшедшего. Вот... — Он достал ворох бумаг. — Вот, прочтите! Это справка, что я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. Психика и нервы мои в полном порядке. Вот еще справка! И еще!.. Меня уже столько раз подозревали в безумии, что поневоле пришлось пройти обследование у всех светил психиатрии. Вот, посмотрите. Это удостоверение ветерана труда, характеристика с места работы, справка... а вот это — письмо от жителей нашего квартала — видите? — триста подписей!
— Мне эти бумаги не нужны, — нервно сказал Гурилин. — Будьте любезны коротко и ясно изложить, кто, когда и как собирается погубить э-э-э... Москву.
— Если б я только мог это знать! — всплеснул руками старик. — Я ведь обегал всю планету, обошел сотни учреждений и нигде ничего не смог узнать. Никто ни за что не отвечает, а между тем время не терпит. Не сегодня-завтра Москва погибнет!
— Да соображайте же, что говорите! — гневно воскликнул Гурилин и, подойдя к окну, распахнул его одним прикосновением к панели.
В комнату хлынул свежий утренний воздух, она стала как будто просторнее и светлее, наполнилась гомоном и шумом проспектов, мерным гудением экспрессов, музыкой обычного трудового дня. По эскалаторам и подвижным подвесным тротуарам спешили школьники и студенты на занятия, люди постарше — на работу в учреждения, на заседания, лекции; толпы очередников выстроились подле универмагов.
— Вот она Москва — перед вами!
Старик поднялся из кресла, подошел к окну, взглянул на пилоны и ажурные арки восхитительных зданий и покачал головой:
— Вам кажется, что это — Москва... А это — просто скопление более или менее красивых коробок. Какая же это Москва — от Лондона до Канберры, от Рио до Аляски... Это же целая планета. А Москва — это Тверской бульвар, это Арбат, Кузнецкий мост, Тверская... — Глаза его наполнились слезами. С неожиданной яростью он схватил инспектора за грудки и, притянув к себе, закричал: — Москва — это Красная площадь, это Кремль, Спасская башня, вы... вы понимаете, на что они замахнулись?
— Кто — они?
— Все... Вот, взгляните... — Старик достал из кармана и раскрыл потрепанный журнал. — Вот здесь все нарисовано. Вот схема | комплекса, вот его координаты, вы только взгляните, где они устроят этот чудовищный корт, вы только...
Гурилин внимательно изучил цветную вкладку и вложенную в нее карту-схему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48