Из Карга Дюзю прибыло восемь джигитов, все сыновья моих братьев названых, все мне что дети родные. Глянул я на них —ой, соколы мои! За любого Джемо отдам! А один даже на месте устоять не может, рычит, от нетерпения дубинку в воздухе крутит.
Собрались все —вскочил я, выступил на середку. Приумолкли люди.
— Эй, джигиты! — кричу.— Ягнята резвые, моих друзей боевых сыны кровные! Все вы сердцу моему любы. Да только вас восемь, а дочка у меня одна. Поборитесь сперва между собой! Кто всех осилит, тому и Джемо достанется. Захочет она — схватится с ним, не захочет — так пойдет. Согласны?
— Согласны!
— А раз так, выходите на поле по двое.
Отвел я Джемо и ее пса в сторону, чтобы пес в драку не ввязался, а сам — от нее подальше. Пускай все видят, как она сама со зверюгой управляется!
Выходят удальцы на поле по двое, бьются жестоко, а народ ревет, улюлюкает, всяк своего за промашки честит.
— Уле, Хасо! Что хвост поджал, как пес? Крути дубинкой!
— Уле, Генджо! Чтоб тебе ослепнуть! Пошевеливайся! А то и Джемо потеряешь, и честь свою!
— Сам кусайся, коль собака твоя не кусается!
А собаки свое дело знают: рычат как бешеные, под ноги джигитам бросаются, норовят противнику в икру вцепиться, чтобы его, значит, с ног свалить. Рухнул на землю — выходи из игры. Тут для джигита первое дело — собаку дубинкой оглоушить, да не зазеваться, а то, пока ты собаку колотишь, сам получишь по шее дубинкой — и, прощай, невеста!
До полудня бились джигиты. У кого собака удерет с поля боя, другой, глядишь, сам корчится на земле, изо рта кровь хлещет, его за ноги в сторону отволакивают. Белый как хлопок снег красным стал. Народ от крика охрип. У Черного Волка от пота вся шерсть взмокла, изо рта — пена клоками.
Из восьми джигитов остался один — Кара Сеид. Двоих уложил молодец. Сердце у меня екнуло от радости. Всем взял Кара Сеид: и удалой, и скот у него водится, отец ему у шейхов пастбища арендует. Да, видать, не приглянулся он Джемо. Я это сразу раскусил. Как остался он один на поле, вижу, она палку в руках стиснула, брови сдвинула.
Вай, горе мне! А ну как он ее одолеет! Поведет ее тогда в свой дом насильно. Вай, пропала моя голова!
Поглядел я на Кара Сеида: ладно скроен, поступь твердая, сила в нем так и играет — того гляди, кафтан лопнет. И пес ему под стать — уши, хвост подрезаны, в глазах — блеск кровавый. Похлопал я Джёмо по спине:
— Всевышний тебе в помощь, душа моя! Джемо на руки поплевала, дубинку схватила, цепь
укоротила — и на поле. Цепь позвякивает, а псина от радости весь заходится, вперед рвется.
Кара Сеид хватает свою дубинку, становится против Джемо и говорит:
— Джемо, лань горная! Ты ловкая, ты смелая, да
не устоять тебе против такого медведя, как я. Пожалей свое тело белое, не подставляй под удары, пожалей розы щек своих, мед губ своих,— убереги их от кровавых ран! Подойди ко мне, сдайся без боя, стань венцом на моей голове!
Полыхнули черным огнем глаза Джемо.
— Семь джигитов честно пролили кровь на этом поле. А ты хочешь, чтобы дочь Джано пошла на попятную, отступилась от слова своего? Ах ты, тварь! Уж не знаю, какая мать тебя родила! На поле боя хвостом вертишь, как сука. А еще мнишь себя медведем!.. Не для таких, как ты, розы щек моих, мед губ моих! А ну, защищайся!
Ай, джигит-девка! Ай, курбан! Заплакал я от радости, услыхав такие ее слова. И народ вокруг зашумел.
— Хей, Джемо! Вздуй хорошенько этого наглеца! Подрежь ему хвост, собаке!
Науськала Джемо Черного Волка — и на противника! Тот на руки поплевал — мое дело, дескать, упредить! — и вперед. Черный Вюлк сразу цап бесхвостого пса за глотку! Вцепился в него мертвой хваткой. Кара Сеид смотрит — худо псу. Давай его отбивать, Черного Волка дубасить. Джемо меж тем изловчилась, бац по его дубинке — просвистала она на другой конец поля. Кара Сеид глаза выпучил, не моргнет. Видать, мозги у него враз набекрень съехали, про пса своего забыл. Ему бы на цепь налечь, оторвать бесхвостого от Черного Волка, а он стоит балда балдой, рот разинул. Пес сам с грехом пополам вырвался из зубов нашей зверины — и наутек. Воет истошно, а Джемо ему вслед еще своей цепью громыхает.
Повеселела родня побежденных джигитов, загалдела, как воронье.
— Ай, джигит Джемо! Ай, курбан! Проучи его, чтоб впредь неповадно было!
Подняла Джемо дубинку, над головой держит. Глаза черным пламенем полыхают.
— Ну, Кара Сеид,— говорит,— раскусил ты теперь, кто джигит, кто газель? Сдавайся по-хорошему, домой сам пойдешь. Не сдашься — понесут тебя!
Заходила толпа ходуном:
— Не жалей его, Джемо! Будет пощады просить—все равно не щади. Покажи, чего он стоит!
Утер Кара Сеид пот со лба и говорит:
— Умру, а без боя не сдамся! Опустила Джемо дубинку.
— Ладно, иди за своей дубинкой. Сражайся, как мужчина!
И пошла играть с ним, ровно кошка с мышью. То дубинку у него из рук выбьет, то ударами засыплет. Загоняла его вконец. Напоследок саданула ему с размаху по шее — свалился парень. Оттащили его в сторону. Ай, джигит-девка! Ай, курбан! Подбегаю я к ней, в лоб целую. Толпа ревет на всю округу. И Черный Волк визжит от радости, Джемо руки лижет.
Вижу —народ расходиться хочет. Разъярился я.
— Что же вы, сукины дети,— ору,— про свою мужскую честь забыли? Девку от земли не видать, а вы ее одолеть не можете, неужто ей теперь без мужа оставаться?
Молчат, зубы стиснули. Только сопение слышно. Ударил я кулачищами себя в грудь, еще пуще заорал:
— Тю! Жалкие твари! Нет средь вас ни одного джигита!
Тихо стало. Горы вдали мой голос перекатывают. И вдруг слышу — конь заржал в лесу, волк зарычал.
— Есть, Джано-ага!
Все головы повернули. Смотрим — выезжает из леса Мемо, мастер по литью колокольчиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52