Разве что сам сын шейха Махмуда приедет. У него свои бумаги должны быть. А по расписке его выходит, Сорик-оглу вам законный ага. Вы ему и ашар платить должны, и налог с дыма. Сын шейха Махмуда свои права только через суд может доказать. Что я вам присоветую? Немедля ехать к своему хозяину, все ему выложить.
— Куда ехать? Наш абукат-ага на другом конце света живет.
— Где же?
— Да в Стамбуле.
— Адрес его у вас есть?
— Есть.
— Тогда так сделаем. Диктуйте письмо вашему аге, я все как есть запишу. Будем просить, чтоб сам сюда приехал, разобрался.
Переглянулись мы со старостой.
— Попросим.
Писарь уж собрался было писать.
— Нет,— говорит,— лучше моего деверя никому не написать. Он тоже абукатом служит. Абукат абу-ката всегда поймет. Он и напишет и нас на верный путь наставит. В партии у него вес большой.
На ноги поднялся.
— Вы теперь подите на рынок, там подзаправьтесь, а я покуда к деверю забегу, письмо ваше заготовлю.
Сказали мы ему адрес абуката и ушли. На базаре зашли в духан, заказали мяса, сидим,ждем.
—Как думаешь,— спрашиваю у старосты,— поедет абукат-бей в такую даль нас выручать?
— Если он нашей деревни не продавал, ясно, поедет. Не допустит его душа, чтобы над нами измывались.
— А вдруг да не поедет? Чем черт не шутит?
— Сам не поедет, человека пошлет. Или весть нам подаст. Наш ага —добрый человек, не отдаст нас выродку на растерзание.
После обеда вернулись мы к писарю. А он уж нас поджидает.
— Пойдемте, я вас к своему деверю провожу. Он с вами потолкует.
Заходим мы к абукату в комнату. Смотрим —сидит за столом черноглазый человек, борода лопатой. У стенки — зеленый шкаф из железа, на заднюю стенку молитвенный коврик приколочен, над ним в рамке под стеклом — бумага об окончании абукатской школы. На гвозде висит амулет в черепаховой оправе.
— Знаю я Кемаля, сына шейха Махмуда,— говорит абукат.— Мы с ним одну школу кончали. Он мне дороже брата. Я для него все сделаю. Вы не беспокойтесь, я ему письмо уже написал, в письме все подробно изложил.
Берет со стола письмо, показывает нам.
— Если купчая подделана, он сразу все поймет. А тогда или сам сюда приедет, или мне документы вышлет, я ваше дело поведу.
— Да продлит всевышний твою жизнь, бек,— говорю и с этими словами кладу на стол два золотых. Он на меня руками замахал.
— Ну, что вы! Какие могут быть деньги? Я для него стараюсь, как брат.
Неловко мне стало, помялся я и спрашиваю:
— А что же нам теперь делать? Что своим-то сказать. Сорик-оглу с нас налоги требует.
— Пока дело не прояснится, ничего не платите- Пожалуй, лучше поднимитесь к губернатору- Все ему объясните- Скажете, Сорик-оглу объявил себя хозяином вашей деревни, а на самом деле ваш хозяин такой-то. Мы, мол, написали ему письмо, просим у него совета. Если губернатор вам скажет, что ваш ага те-щерь Сорик-оглу, значит, так и есть. Придется вам платить ему налоги.
Староста шепчет мне на ухо:
— Да кто нас к губернатору пустит? Ты скажи ему, пусть нас проводит-
Я и говорю абукату:
— Мы-то пойдем, да ведь не пустят туда нас, деревенских.
Засмеялся абукат.
— Как не пустят? Вы теперь хозяева нашей страны.
Потом улыбку с лица согнал и говорит:
— Как подойдете к особняку губернатора, увидите у дверей полицейского. Подойдете к нему и скажете: нас, мол, послал к губернатору Хызыр-бек, он передает тебе свой привет. Полицейский проведет вас куда следует.
Пожелали мы абукату доброго здоровья, распрощались с ним, вышли наружу. Тут писарь спросил у нас два золотых, что абукат не взял. На почтовые, мол, расходы. Забрал, бросил их себе в карман.
— Заходите,— говорит,— как-нибудь на кофеек. Показал нам губернаторский дом и зашагал к себе в контору.
Подходим мы к дому — у обоих сердце бьется. У дверей никого. Заходим внутрь, подымаемся по лестнице. Перед нами — большой зал, а в конце его — дверь двустворчатая. У дверей один полицейский и один жандарм. На стене картина: Гази-паша на коне сидит.
Подходим к двери — полицейский брови насупил.
— Что надо?
— Так и так, мы от абуката Хызыр-бека. Он тебе привет посылает. Нам по делу к губернатору надо.
Полицейский враз лицом просветлел, усадил нас, спрашивает, в чем наше дело. Потом говорит:
— Ждите. Я о вас доложу. Может, и примет. Поправил на себе ремень, пригладил волосы, постучался в двери, зашел внутрь. Возвращается.
— Проходите,— говорит.— Господин губернатор вас ждет.
Сняли мы у дверей свою обувку, полицейский с нас еще и шапки поснимал. Входим. Перед нами стол под стеклом, за столом огромное кресло, в нем сидит сам губернатор. Представительный такой. Брови густые, как у Гази-паши, глаз острый. В лицо ему и глянуть жутко.
Застыли мы у дверей как вкопанные, оторопь нас взяла, и вдруг слышим:
— Проходите поближе, дорогие гости!
Это он нам так ласково говорит и знаком садиться указывает.
Без отца я вырос. Ласки ни от кого не видал. Услышу от кого доброе слово — сердце так птицей и встрепенется навстречу доброте людской. Бросился я ему руки-ноги целовать. Не позволил он. Встал, кликнул полицейского, велел нас конфетами из коробки угостить. Потом принялся нас расспрашивать, откуда мы да с какой заботой пришли. Голос участливый. Тут развязались наши языки, мы ему все выложили про деревню Карга Дюзю.
Выслушал нас губернатор — лицом посуровел. Берет трубку телефона, вызывает чиновника из отдела купчих.
— Принесите мне документы, подтверждающие продажу деревень Сорику-оглу.
Пока тот бумаги готовил, губернатор опять принялся нас спрашивать, сколько семей в деревне, чем народ кормится, какую веру исповедует: шииты или ханифиты .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52