— Все ясно! — сказал Насим.— Все это провокации самого господина назира. Жена Бако-джана прислуживает во дворе назира. И дочь тоже...
-- Но это нужно еще доказать, сказал Асо. — Низамиддин не такой уж наивный человек.
— В этом деле может помочь только сама девушка, ключ от загадки у нее в руках,— сказала Фируза.— Но Бако-джан сказал, что девушка не хочет раскрыть тайну.
Асо сказал уже с облегчением:
— Я очень волновался, не зная в чем дело. Теперь вопрос ясен. Вы, Фируза-джан, будьте спокойны, никакие беды не коснутся вас и вашего клуба. Все эти загадки скоро разрешатся.
— Низамиддина надо снять с работы и арестовать! — резко сказала Хамрохон.
Все засмеялись.
— Почему смеетесь? — спросила она серьезно.— Меньше мусора — чище на земле, говорят...
— Это верно,— сказал Асо,— меньше мусора чище на земле. Но мы должны еще доказать, что Низами мусор. Потому что есть люди, которые считают Низамиддина мощным карагачем в саду государства.
— Вот чтобы добыть доказательства, мы и работаем день и ночь,— сказал Насим-джан.
Посетители Фирузы отправились по своим делам. А Фируза, выйдя во внутренний двор, обошла все комнаты, проведала женщин и девушек, дала необходимые указания учительницам. Вернувшись в кабинет, она уже повязала платок и собиралась накинуть паранджу, чтобы идти домой, но вошла уборщица и сказала:
— Фируза-джан! Там пришли узбечки и туркменки, хотят видеть вас.
— Пусть войдут,— сказала Фируза и вновь села на свое место. «Что это за узбечки и туркменки, откуда они? — подумала она.—
Раз они пришли, значит, им нужна помощь...»
Дверь открылась, и в комнату вошли пять жительниц степей — все в красных и белых просторных платьях, с марлевыми, ситцевыми и шерстяными платками на головах. Вошли, поздоровались.
Фируза встала им навстречу. Три из них были узбечки, две — туркменки (это было видно по их одежде). Фируза усадила их, сама села за свой стол и глядела на пришедших с улыбкой Одна из туркменок была совсем юной, видимо, только что вышла замуж, все узбечки были примерно одного, среднего, возраста.
— Добро пожаловать! — приветствовала их весело Фируза.— Чем могу вам служить?
Гостьи переглянулись и ничего не сказали, потом старшая из туркменок решилась.
— Мы пришли из Чарджоу,— заговорила она наполовину по-узбекски, наполовину по-туркменски.— Все мы — бедняки из кишлака Равот-Кала... Сегодня ровно десять дней, как наших мужей увели,— сказали, что на собрание, и до сих пор о них ни слуху ни духу.
— А из нашего кишлака забрали тридцать человек,— сказала одна из узбечек.— Сказали, что в Новом Чарджоу будет собрание, посадили на телеги и увезли...
— Куда увезли? Зачем? — удивилась Фируза.
— В армию, в Бухару,— ответила узбечка.
— Вы видели их?
— Один солдат нам показал помещение, где они содержатся. Мы прошли туда, но караульные нас не подпустили.
Так мы их и не видели.
— Мы уж два дня здесь бродим, измученные,— сказала туркменка.— Никто не хочет нас выслушать. На Регистане какой-то милиционер пожалел нас, привел сюда, сказал, что если и здесь нам не помогут, то уж никто нам не поможет...
— Помогите нам, отын! — сказала другая женщина.— Освободите наших несчастных мужей, ведь они ни в чем не виноваты... Они все — крестьяне, бедняки. Крестьянам и при эмире было тяжко, значит, и в революцию тоже... Где же справедливость?
Женщина говорила правду: справедливости не было. Фируза не знала, что ответить, как помочь, она была растеряна, сбита с толку, услышав эту историю. Ей надо было позвонить в разные учреждения, чтобы выяснить, в чем дело и чем можно помочь беднякам.
Пока Фируза занята поисками, мы коротко расскажем читателю, что же произошло.
Правительство Бухарской республики приняло решение создать свою армию, мобилизовав местное население. Была проведена подготовительная работа, на места разосланы инструкции и правила, по постановлению съезда был организован Военный назират, где работало много всяких уполномоченных. В Бухаре, на Регистане было устроено собрание, аксакалы чуть не силой приводили сюда со всех кварталов юношей призывного возраста. Перед собравшимися выступали члены правительства Муиддинов, Аминов, Акчурин, они объясняли и доказывали, что государство без армии не может существовать. Особенно теперь, когда контрреволюция собирает силы против республики, нужно вооружаться, нужна армия.
Они старались пробудить в людях патриотические чувства, говорили, что красный воин Бухарской республики — не то что солдат эмира. Он будет защитником народа, сильным и справедливым. Каждого, кто будет принят в ряды этой армии, государство обеспечит одеждой, пищей, жильем, оружием, кроме того, ежемесячно ему будут выплачивать известную сумму. Вступление в ряды Красной Армии будет добровольным, но вначале бойцы будут набираться по жеребьевке. Тогда же у деревянного помоста в Арке были установлены вращающиеся стеклянные сундучки, где лежали свернутые в трубочки бумажки-жребии. Милиционеры и представители военного ведомства выстроили юношей в ряд, они, подходя, по очереди запускали руки в стеклянный сундучок и, вынув свою бумажку, относили ее специальной комиссии, которая сидела тут же за столом. Те, у кого на бумажке было написано красными чернилами, что он подлежит призыву, отходили в одну сторону, а те, у кого листки были чистыми,— в другую. Так в тот день было принято в армию человек пятьдесят. Их отпустили по домам, приказав через два дня явиться в военное управление.
Так было в Бухаре. Но в других местах жеребьевка не была проведена, и каждый руководитель набирал воинов, как ему заблагорассудилось, и отсылал их в Бухару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91