Пусть насладится как следует девичеством, порезвится, наиграется вволю. Ведь как только выйдет замуж, лишится радостей юности. Пойдут семейные заботы, хлопоты по хозяйству, огорчения...
Но как же быть с ней теперь? Что делать, когда сама плоха! Жизнь недолговечна, сегодня жив человек, а завтра его уже нет...
Так думала больная старуха, тревожась о судьбе своей внучки. Замужество казалось теперь ей спасением, настоящим счастьем для девочки...
О том, чтобы Фируза училась, стала грамотной, она и не мечтала. В те времена таким, как Фируза, нечего было и думать об ученье. С детских лет они должны были работать. А если и не работали, как наша Фируза, и нашлось бы время для школы, то не было денег, чтобы платить за ученье. Ни одна учительница, обучавшая на дому, не брала учениц бесплатно. Правда, в Бухаре были общегородские школы для девочек, но в этих школах сами учительницы были полуграмотные и обучали они лишь основам религии. Письму девочек вообще не учили, чтобы не пошла по дурному пути.
Среди учительниц, обучавших девочек на дому, встречались женщины образованные, талантливые, поэтессы. Они пользовались известностью в городе, их приглашали на празднества, той и обряды. Иногда их даже звали в дом правителя города, или судьи-казия, или к кому-то из придворных, а то и еще выше — во дворец самого эмира, где эти поэтессы читали стихи. Но попасть к таким знаменитым учительницам удавалось лишь девочкам из богатых и знатных семей. А маленькие служанки только провожали своих юных барышень в эту школу да встречали их по окончании занятий. Поэтому они и знали, что есть на свете школы, где девочки тоже могут учиться.
Но Фируза оказалась счастливицей (недаром бирюза, говорят, счастливый камень), она встретилась с известной учительницей, которой очень понравилась, и, поговорив со старой Дилором, эта женщина взялась учить Фирузу бесплатно.
Вот как это случилось.
Примерно за год до того в городе стала пользоваться известностью женщина, которую называли Оймулло Танбур, потому что она прекрасно играла на танбуре, пела газели и сама сочиняла стихи. Говорили, что она очень талантлива, обладает даром импровизации, может сочинить стихи по любому подходящему поводу. Рассказывали, будто однажды она шла по улице, а за ней — старьевщик, кричавший. Тряпье! Тряпье! Беру старое тряпье! Послушав его гнусавые крики, Оймулло тут же сочинила стихотворение.
Стихи пошли ходить по городу — из уст в уста, а вместе с ними и молва о сочинительнице их.
Все заинтересовались ею, жены знатных чиновников города и байские жены наперебой желали видеть ее у себя. Но это было не так-то легко.
Мужем поэтессы был известный ювелир, имевший большое состояние, жили они богато. Сама Оймулло Танбур — настоящее имя ее было Карима — содержала школу для девочек и получала с нее хороший доход. Поэтому она не каждого удостаивала своим посещением. Говорили, что она друг несчастных и обездоленных. Воспользовавшись каким-нибудь поводом, она часто устраивала у себя или у кого-то из бедняков угощение для них.
Узнав об этом, Дилором даже изменила свое отношение к обучавшим девочек на дому. Добрая слава Оймулло Танбур так подействовала на старуху, что ей захотелось увидеть и услышать ее.
Скоро такой случай представился.
Однажды старухе Дилором сказали, чтобы она поскорей пришла в дом Гани-джан-байбачи, сына Каракулибая,— старшая жена бая скучает и хочет нынче вечером, когда бая не будет дома, собрать в гости женщин: Бибизагору будут замуж выдавать, придет госпожа Танбур, чтобы читать стихи.
— Собирайся, пойдем в байский дом, увидишь там госпожу Танбур, повеселишься, посмеешься,— сказала Дилором внучке.
— А что она такое делает, что люди смеются? — спросила Фируза.
— Ничего особенного она не делает, просто людям нравятся ее острые словечки и стихи. А сегодня там еще Бибизагору замуж выдают, тебе тоже будет интересно посмотреть.
А кто эта Бибизагора?
— Это одна бедная женщина, слабоумная она, голова у нее не в порядке. Бедняжке хочется замуж выйти, свадьбу справить. Вот жены бая, чтобы посмеяться, будто бы замуж ее выдают: наряжают в мужское платье другую женщину, устраивают угощение, а потом заведут невесту и жениха за свадебную занавеску, а тут и...
— Смешно,— сказала Фируза,— ну что ж, пойдем.
Старуха с внучкой, быстро принарядившись, накинули паранджи и отправились на свадьбу.
Дом Гани-джана находился в квартале Чордар на большой улице, куда выходил переулочек, где жила Дилором-каниз. В тот день на первом дворе байской усадьбы никого, кроме двух работников, не было. Бай уехал в Карши, и на мужской половине было тихо. Дилором с внучкой миновала второй двор, где жили слуги и находилась комната для незнатных гостей, и вошли во внутренний двор — на женскую половину.
Этот двор занимал целый танап земли и был весь вымощен жженым кирпичом. В него выходили двери шести или семи комнат различной величины, не считая чуланов, подвалов и лестницы балаханы. Вдоль одной из боковых стен шла широкая кирпичная суфа — нечто вроде террасы, на которую выходили окна большой комнаты, сбоку — вход в сени.
В большой комнате — главном помещении женской половины — жила старшая жена бая со своей дочкой, а на другой стороне двора, в просторной комнате с расписным потолком — его вторая жена. У этой жены еще не было детей. Поэтому бай отдал весь внутренний двор в распоряжение старшей жены, и она была полновластной хозяйкой.
Старуха Дилором с внучкой прошли через крытый проход прямо на кухню, где стряпуха и служанки были заняты приготовлениями к празднеству. Увидев Дилором, они пошли ей навстречу, поздоровались и усадили на почетное место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139