Вот на такой крошечный пятачок,— оценщик показал кончик пальца,— ухитряются втиснуть массу всякой всячины — деревья, кустарники, виноград, клубнику, вы даже не поверите... Ну а коли посажено, то наша обязанность оценить все это.— Он что-то шепнул своей помощнице, и та стала записывать в свою тетрадь, потом еще что-то продиктовал, и она опять записала.— Ну вот и все,— вздохнул лысый облегченно и направился назад к веранде.
— А это уже точно? В самом деле будут сносить? — спросил его Франтишек.
— Точно.
— Но ведь и раньше было много разговоров...
— На сей раз решение окончательное,— заверил Франтишека оценщик.— У вас совершенно пустой участок,— вернулся он к той же теме.— Другие, половчее, понасажают впритык всего, чего не лень, да еще самые лучшие сорта... Вот и набегают большие суммы, впрочем, это ваше дело.— Оценщику, видимо, не давал покоя пустой участок.
— Набегают, еще как набегают,— защебетала девушка.
— Сегодня дело подвигается медленно,— констатировал лысый недовольным голосом.— Жарко...
Девушка вопросительно посмотрела на шефа.
— Не знаете, ваши соседи сейчас дома? — спросил тот у хозяйки.
— Богуш? Дома, конечно. Он сейчас никуда не выходит, все ждет,— ответила мать.
— Пойдем к ним,— распорядился эксперт.
— А разве у нас вы уже закончили? — удивилась хозяйка дома.
— Закончили.
— Почему тогда не скажете, во сколько все это оценили? — робко спросила мать.
— Потом узнаете,— заверил его оценщик.
— Когда — потом?..
— Сначала нужно собрать все данные, а потом, уже в управлении, мы сядем за стол и начнем оформлять,— улыбнулся лысый.
— Да? — в сомнении покачала головой мать.
— Нужно заполнить оценочный лист, подсчитать размер компенсации, подготовить договор. Потом дадим его вам на подпись,— разъяснял оценщик.
— Вот как...
— Все будет нормально,— заверил оценщик, улыбаясь.
— Вы в этом больше нас разбираетесь...— покорно сказала хозяйка дома, однако было заметно, что ей что-то не по душе.
— Мы руководствуемся инструкциями, а они не позволят нам ошибиться, так что не волнуйтесь,— с важностью сказал лысый. Он открыл калитку, пропустил вперед свою помощницу, вышел вслед за ней.
Так что же говорил отец? Как он убеждал мать, когда та возражала против ореха? «Не волнуйся, солнышка тут всем хватит. А вот сюда, в тенечек, мы потом скамейку поставим...» — именно это он сказал тогда, в то воскресенье на исходе бабьего лета, именно такие слова!
Еще далеко было до густой тени, да и плодов от ореха пришлось ожидать долго, а скамейка уже стояла в двух шагах от него. И не только скамейка — из обструганных досок отец сколотил также маленький столик и покрасил его, как и скамейку, в зеленый цвет.
Да, долго, очень долго стволик ореха оставался тоненьким, правду говорил отец — не сможет орех застить солнышко детям, дети вырастут, повзрослеют, а орех и тогда будет юношей в расцвете лет. Отец был прав, но и мама по-своему была права, когда сказала, что на свете всегда найдутся какие-нибудь дети...
— Ты слышал? Оказывается, у нас и считать-то нечего! Нет ни плодовых деревьев, ни виноградника,— повторяла мать слова оценщика.
— Сколько начислят, столько и получишь,— ответил Франтишек.
— Зря я одни овощи сажала, теперь вот и денег дадут меньше,— пожалела мать.
— Обойдемся.
— Заплатят только за землю, ты слышал?
— Слышал, мама, слышал.
— А земля-то у нас необыкновенная! Жирная, плодородная. Кажется, воткнешь плуг, так и брызнет жир!
— Земля как земля. Он же тебе четко объяснил — есть соответствующие инструкции, по которым они действуют.
Мать задумалась.
— И все-таки это непростая земля! — упрямо сказала она.
Франтишек молча пожал плечами.
Мать притихла, собственные слова навеяли воспоминания о том, кто облагородил эту землю.
Ох и намучился он с землей в те годы! Приходил с работы — и сразу в свой садик! Сколько удобрения внес в нее. А с каким трудом доставал его! В первые годы после войны еще было полегче — покупал навоз у окрестных крестьян или выменивал на что-нибудь, тогда и в городе кое-кто держал скотину, и можно было договориться. Но позже, мать наморщила лоб, навоз с каждым годом доставался все труднее. Летом в отпуск он уезжал работать в сельский кооператив — только затем, чтобы раздобыть еще немного удобрения для своего садика. Он молотил зерно, сгребал в стога солому на полях, домой возвращался на велосипеде уже затемно, а утром ни свет ни заря опять уезжал... А за год до того, как уйти из этого мира, тут мать вздрогнула, взглянула на сына, как бы порываясь сказать ему что-то, но раздумала и, опустив глаза, опять погрузилась в воспоминания,— за год до того... в кооперативе не захотели отпустить ему даже корзинки навоза, сколько он их ни упрашивал, как ни умолял. Кооператоры объясняли свой запрет тем, что, дескать, самим не хватает и теперь, видите ли, они не могут себе позволить направо и налево разбазаривать ценное органическое удобрение! Отец целыми днями ходил по дому сам не свой — так был расстроен, что не удалось достать в этом году подкормки для садика. Она успокаивала его, пустяки, мол, и так уже столько удобрения внесено, что хватит на сто лет вперед, ни у кого нет такой питательной земли, как у них. Но он твердил свое — земля должна получать то, что ей положено, и как бы там ни было, а навоз он все равно достанет. Утром чуть свет отец исчез и объявился лишь к концу дня. За ним дребезжала тележка старого Шандора, который и по сей день не расстается со
своей уже почти слепой лошадкой. Она же и тащила тогда его разболтанную колымагу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46