!
Конечно, если бы это были аккуратные лимонки, ребята не удержались бы, но эту, с длинной деревянной ручкой, даже не спрячешь...
В помещении они увидели телефон и, словно сговорившись, подмигнули друг другу:
— Сорвем?
— Сорвем и спрячем до прихода наших.
Оторвать трубку со шнуром было не так трудно, но аппарат был привинчен на совесть, и они изрядно попотели, пока оторвали его от стены.
— Не надо, чтобы нас видели, когда мы его понесем,— сказал Володя.
Друзья спрятали телефон в бурьяне под забором и, убедившись, что замаскировали его как следует, вышли на улицу. Она была пуста, поэтому никто, как им казалось, не видел, как они входили и выходили из здания полиции.
Довольные удачной операцией, ребята продолжали прогулку по городу.
— Алло, алло! — время от времени смеялся Володя, прижимая к груди спрятанную за пазуху трубку, и Ивась отвечал ему веселым подмигиванием.
— Вот придут партизаны, а мы им — подарок! Здорово! — говорил Володя и снова повторял: — Алло! Алло!
— Здорово! — вторил ему Ивась, представляя, как они принесут партизанам телефон и как те будут рады, что ребята сохранили для них такую нужную вещь.
Весь день прошел в приподнятом настроении и радостно-тревожном ожидании. Но настал вечер, а .партизан не было.
«Завтра придут»,— успокаивал себя Ивась, ложась спать. Но утром он увидел счастливое лицо квартирохозяина.
— Вернулись наши! Ночью вернулись! Они нарочно походили из города. Думаешь, у них мало сил? Нет! Они специально ушли, чтобы посмотреть, кто этому обрадуется.
Ивась слушал его, как всегда, с отвращением. Чтобы отвязаться, взялся за книжку. Теперь он ежедневно читал по нескольку страниц из каждого учебника. На этот раз перед ним была «Логика». Ивась читал, но не пони- мал ни слова. Мысли его были далеки от силлогизмов, о которых писал Челпанов. «Почему партизаны не придешь? Неужели это и в самом деле был намеренный маневр?»
Он и слыхал и десятый раз повторял пример неправильного силлогизма.
Поело обеда и комнату снова зашел Сергий Евтихиспич:
Тебя вызывает какой-то гимназист.
Ивась закрыл книгу и вышел на крыльцо. Там с вин- I никой за плечами стоял Юрко Молодкевич.
— Здорово! — И, вглядываясь в Ивася, добавил: —
I м взял телефонный аппарат из помещения полиции...
- Я взял телефонный аппарат?! — воскликнул с таким неподдельным удивлением, что сам пора меня.— Да ты что? — И он не мигая посмотрел прямо в папа Молодкевичу.
— Есть сведения, что ты сорвал телефонный аппарат. Есть сведения,— сказал Молодкевич, не повышая голоса.
Это поклеп! — возмутился Ивась, продолжая всеак же прямо смотреть на Молодкевича.
Тот, очевидно, немного потерял уверенность в том, что Карабутенко виноват, и сказал уже другим тоном:
— Тогда пройдемся к корнету Коханенко.
При упоминании о корнете Ивась нечеловеческим усилием воли сдержал внутреннюю дрожь и, бросив: «Сейчас оденусь»,— ушел в комнаты.
Корнет Коханенко! О его жестокости говорил весь город. Это был тот самый корнет, который когда-то служил начальником советской милиции, потом — петлюровской а теперь командовал белогвардейской дружиной и, вероятно чтобы доказать свою преданность контрреволюции, при всяком удобном случае пытал арестованных по подозрению в связях с красными. А что> если этот корнет вспомнит еще и разговор, который происходил у него с Ивасем и Аверковым? Каким пронизывающим взглядом смотрел он тогда на них обоих!
На улице Молодкевич предложил ему идти рядом, а не впереди.
— А то еще подумают, что я конвоирую арестованного. ..
— Кто мог возвести на меня такой поклеп? ..— удивлялся Ивась.
— Есть сведения,— повторил Молодкевич, и от этой фразы Ивасю снова стало тоскливо.
Вот и штаб дружины. Когда-то здесь помещалось уездное казначейство, потом этот дом по очереди занимали военные штабы разных властей.
— К корнету Коханенко! — сказал Молодкевич часовому на крыльце.
— Корнета сейчас нет в штабе.
— Что ж с тобой делать? — развел руками Молодкевич.— А когда будет корнет? — обратился он к часовому.
— Часа через два.
— Так я приду через два часа,;—сказал Ивась.
— Придешь? — недоверчиво посмотрел на него Молодкевич.
— Конечно. А не веришь,, давай погуляем эти два часа...
— Ну хорошо... Иди. Но через два часа чтобы был тут!
— Не беспокойся,— заверил его Ивась и не торопясь направился домой.
Только свернув на другую улицу, он облегченно вздохнул и ускорил шаг.
На квартире он просмотрел учебники, засунул за пояс «Психологию», «Логику», «Алгебру» и, не прощаясь,
выскользнул со двора. Боковыми улицами он добрался до бывшей квартиры Хомы и попросился у хозяйки переночевать, а в четыре часа утра, еще затемно, вышел из города в направлении Мамаевки.
Шел мелкий осенний дождь, ноги увязали в грязи, но все это были мелочи по сравнению с тем, что могло ожидать его в городе.
В первом селе он увидел возле школы знакомого семинариста, который теперь здесь учительствовал. С перевязанной головой, весь в синяках, он рассказал Ивасю, что за час перед тем белогвардейская дружина во главе с корнетом Коханенко выступила из их села.., Оказалось, что этой ночью белогвардейцы вновь оставили уезд и теперь продвигались к губернскому городу.
— А это,— показывая на перевязанную голову, сообщил учитель,— результат моего разговора с корне- 1ом.., Он уговаривал меня рассказать, где сейчас партизаны. ..
Ивась содрогнулся, представив себе встречу с корнем, которой он не избежал бы, придя на час раньше в село...
Заляпанный грязью до пояса, усталый до изнеможения, перемесив семьдесят пять верст чернозема, Ивась к вечеру следующего дня пришел домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59