Особенно страдала его гордость в одинокие ночи, и тогда он ненавидел девушку, давал себе клятвы, что если они когда-нибудь встретятся и она попробует с ним заговорить, он повернется к ней спиной, выразив ей все свое презрение, а может быть, даже и скажет ей что-нибудь грубое. Но когда он взмахивал тяпкой, один среди десятков женщин (и это тоже казалось ему унизительным), воспоминания одолевали его и словно издевались над ним, подсовывая его сознанию яркие подробности, которых он, казалось бы, в свое время и не замечал. В обед жара становилась невыносимой, неподвижный воздух словно бы дрожал над раскаленной землей. Перекусив, женщины валились в одну кучу в тени под грушей, недолго переговаривались и засыпали как убитые. Косынки съезжали с их волос, от них несло потом, взгляду открывались грязные ноги, растрескавшиеся пятки. Анё старался лечь подальше от них, прямо на сухие комья земли. Ломило кости, горела голова, глаза заливало потом. Он вытягивался ничком, подложив руки под щеку, и пытался подремать, но земля горела под ним, точно уголья, крупные зеленые мухи налетали на него, как на падаль, и больно кусали сквозь рубаху, по рукам и ногам ползали муравьи с перехваченными в пояснице тельцами и огромными головами, перед самыми глазами копошились всевозможные насекомые. И может быть, из-за этой невыносимой жары Анё и вовсе уж не мог сопротивляться воспоминаниям, которые переносили его на пляж перед Казино, под белый навес, где в это самое время они с Славой готовились к экзаменам. Они оба не умели плавать, и она просила Анё поддерживать ее снизу, чтобы поплавать на спине. Она плескалась, как маленькая, и когда глотала воду или лицо ее оказывалось в воде, инстинктивно хваталась за него, словно бы уже тонула, и кричала: «Ты меня утопишь!» Ее тело плотно прижималось к нему, и он кожей чувствовал скользкую и прохладную ласку ее кожи; ему казалось, что ее голубые глаза широко открываются не столько от страха, сколько от желания поиграть с ним, ощутить его близость — ведь она позволяла это себе только в воде. Он умел нырять на мелководье с открытыми глазами и нырял, когда она смотрела в сторону, чтобы неожиданно в воде схватить ее за ноги. Нырял он на какие-то мгновения — сколько мог выдержать без воздуха,— но это доставляло ему огромное удовольствие, потому что он оказывался в другом, причудливом мире. Лучи солнца преломлялись в воде в нежные фантастические цвета и рисовали на песке золотистые кружочки, на дне колыхались тонкие светло-зеленые травинки, украшенные микроскопическими пестрыми ракушками, пробегали испуганные крохотные рачки, и наконец появлялось ее тело, прозрачно-розовое, недействительное и в то же время столь реальное и желанное, что Анё выдыхал всем воздухом, остававшимся в его груди:
— Люблю тебя!
Это признание под водой было в его жизни первым и самым сокровенным, но Слава его не слышала. Почувствовав, что кто-то хватает ее за щиколотку, она громко визжала, и как только он показывался над водой, старалась брызнуть ему в лицо. Когда они возвращались пфД навес, Слава собирала в горсть свои длинные русые волосы и, отвернувшись, отжимала их. Вода тонкими струйками текла из-под ее пальцев по матовой коже плеча, один ручеек спускался до локтя и проливался на песок, другой пробирался с лопатки под бретельку ее купальника. И тогда Анё, подавляя желание, смотрел вблизи то на золотистый пушок на ее шее, то на родинку на левой лопатке, которая двигалась то вверх, то вниз, повторяя движение ее руки. Он осторожно касался ее кончиком пальца, и она каждый раз говорила:
— Эй, ты что делаешь?
— Подумал, что ракушка пристала.
Прежде чем лечь под навес и снова приняться за конспекты, она встряхивала волосы, забрасывая их на плечи, и тогда невидимые благоухающие капли обдавали его лицо, как эфирная ласка — единственная, которую она ему дарила. При этом воспоминании душа Анё полнилась великодушием и нежностью, и все его сомнения и упреки начинали казаться ему несправедливыми и даже жестокими. Не может быть, чтоб она была другой, она такая, какая есть, чистая и неиспорченная,— думал он с умилением. Если бы я не остался в селе, она была бы со мной, только со мной. Мы расстались по моей вине, не по ее, и я ей даже ничего не объяснил. Боялся, что, когда она узнает в чем дело, она от меня отвернется. Разве может девушка выйти замуж за человека, который по милости властей сделался неполноценным, которому не разрешают дальше учиться? В письмах я ей что-то плел, сочинял, будто болен, а не мог придумать, что же это у меня за болезнь такая, что я не могу даже съездить разок в Варну и с ней повидаться. Конечно, надо было поехать, сказать ей правду, и она сама бы решила, готова она при всех обстоятельствах остаться со мной или нет. Но я боялся, что она не станет связывать себя с человеком без будущего. Я это предчувствовал, и так и получилось. Института мне больше не видать. Или паши в кооперативе, или иди' рабочим на завод. Даже сельским учителем мне не позволят стать. Чего ж тогда я сержусь на девушку? Зачем ей связывать себя с рабочим или крестьянином? Мое будущее полно неизвестности. По сути дела, у меня нет будущего. Его отнял мой родной брат!..
Однажды вечером в конце июня Анё сидел с отцом под навесом летней кухни, а мать готовила ужин. Они давно уже не ужинали вместе, потому что работали в разных бригадах и возвращались в разное время. Ели наскоро то, что находили на кухонном столе, и ложились спать.
— Съездил бы ты завтра на почту, а?— сказал Ки-ро.— Марчо, наверное, уже вернулся в Софию.
Анё, который только что помылся у колодца, причесывал влажные волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179