Несмотря на сутолоку и полутьму, зоркий глаз Сломки еще издали различил высокую фигуру Путятыцкого, едва тот со своей компанией переступил порог ресторана. Толстяк засопел и, остановив первого попавшегося официанта, приказал:
— Столик для графа Путятыцкого! Самый лучший! Но официант, молодой парень, всего несколько дней
работавший в «Монополе», еще не умел справляться с субботним наплывом посетителей, а кроме того, не знал, кому следует оказывать предпочтение.
— Все заняты, шеф.
Когда речь шла о важных вещах, Сломка не терпел возражений.
— Если я говорю найти столик, значит, столик должен быть, понял? Пошевеливайся!
И, предоставив официанту самому находить выход из положения, Сломка стал протискиваться между столиками к Путятыцкому. Он подошел к нему, когда Путя-тыцкий уже отчаялся найти свободное место.
— О, дорогой пан Сломка!— обрадовался Путятыц-кий, увидев ресторатора, которого знал еще по Львову с довоенных времен.— Вся надежда на вас. Найдется для нас столик?
— Уже распорядился. Где это видано, чтобы для пана графа не нашлось столика? Мое почтение.— Он поклонился Тележинскому, стоявшему с дамами.— Все готово. Прошу за мной!
— Чудесно!— прогнусавил Путятыцкий.
Оставив дам на попечение Тележинского, он двинулся за Сломкой, перекидываясь с ним на ходу словами. Он обожал разговаривать с людьми, стоящими ниже него на общественной лестнице.
— Я вижу, дорогой, дела у вас идут неплохо.
Сломка, помогая себе круглым животом, ловко прокладывал дорогу в толпе. В интимном полумраке, слабо освещенном желто-голубыми отсветами, томно покачивались в такт танго танцующие пары.
— Война кончается, пан граф. Люди хотят поразвлечься.
— Это верно. Своего рода интермеццо.
— Простите, что вы сказали?
— Я говорю, интермеццо. Перерыв. Антракт.
— Вот именно.
До него только сейчас дошло, что хотел этим сказать Путятыцкий, и он уставился на него своими круглыми глазками.
— Вы так считаете, пан граф?
— Ба!— Путятыцкий добродушно похлопал Сломку по спине.— Не огорчайтесь, дорогой. Все будет хорошо. Мы еще не такое видали и все-таки выстояли.
— Золотые слова, пан граф. Я всегда говорю то же самое. Самое главное — выстоять.
В этот момент музыка смолкла и зажегся свет.
— Еще, еще!— послышались голоса с танцевального круга.
Дирижер поднял палочку, свет снова погас, и скрипки заиграли то же танго.
— Где же столик?— спросил Путятыцкий, озираясь. Сломка окинул быстрым взглядом зал и слегка забеспокоился.
— Минуточку, пан граф.
Молодой официант, которому Сломка поручил найти свободный столик, как раз советовался со своим более опытным коллегой. Сломка налетел на них:
— Где столик для графа?
Пожилой, с многолетним опытом официант решил взять инициативу в свои руки.
— Сейчас все будет в порядке, шеф. Как раз освобождается столик на четверых, я уже подал счет.
Сломка смерил уничтожающим взглядом молодого официанта и с улыбкой повернулся к Путятыцкому.
— Минуточку терпения, пан граф. Путятыцкий недовольно поморщился.
— Что, ничего нет? Хорошенькое дело!
Он демонстративно повернулся спиной к Сломке и, рассерженный, пошел навстречу Фреду Тележинскому и дамам.
— Представьте себе, все занято.
Сломка, быстро-быстро размахивая толстыми ручками, семенил сбоку.
— Минуточку, пан граф, одну минуточку. Столик уже освобождается.
— Перестаньте морочить голову!— разозлился Пу-тятыцкий.— Освобождается! Где? Целый час нам, что ли, стоять здесь и ждать? Прости, дорогая,— сказал он, заметив предостерегающий жест жены,— но я не позволю, чтобы со мной так обходились. Это похоже на издевательство. Пошли отсюда. Ноги моей больше здесь не будет.
Но Станевич совсем не хотелось отказываться от развлечения. И так они из-за дождя даром потеряли целый час.
— Боже, какой вы деспот! Значит, мы, женщины, совсем не имеем права голоса?
— Пойдемте лучше в бар,— посоветовал Тележин-ский.— Там, наверно, найдется свободный столик. Знаешь, Адам, кто там обслуживает?
— Ну?
— Кристина Розбицкая.
— Розбицкая? Да ну! Из тех Розбицких, что из Кшиновлоги?
— Нет, это дядя ее из Кшиновлоги. А она с Познан-щины. Ее отец, да ты его знаешь, Ксаверий Розбицкий...
— Что ты говоришь?— изумился Путятыцкий.— Как тесен мир! Слышишь, Роза? Фред говорит, что в здешнем баре работает маленькая Кристина, дочка Ксаверия Розбицкого. Знаете,— пояснил он Станевич,— когда-то, в давно прошедшие времена, Ксаверий Розбицкий был безумно влюблен в мою жену...
Сломка, который во время этого разговора готов был сквозь землю провалиться, вдруг заметил, что в глубине зала освобождается столик. Он с облегчением вздохнул и вытер со лба пот.
— Есть столик, пан граф...
— Оставьте меня в покое!— огрызнулся Путятыцкий.— Не нужен нам ваш столик. Обойдемся без него. Пойдем в бар.
Сломка хотел еще что-то сказать в свое оправдание, но решительный жест Путятыцкого заставил его замолчать. Он проводил их глазами и постоял немного, переживая свой позор. И вдруг сорвался с места, помчался вперед, потом круто повернул и снова покатился, как шарик, между столиками.
Но молодого официанта, который подложил ему свинью, нигде не было. Наконец он наткнулся на него в узком коридоре, ведущем в кухню. Парень нес несколько блюд и хотел обойти шефа, но Сломка, выпятив живот, загородил ему дорогу.
— Хорошо, что я тебя встретил. С завтрашнего дня можешь искать себе другую работу. В «Монополе» не место для недоучек, понял?
Официант посмотрел на него искоса.
— Потише! И прошу не тыкать. Я с вами свиней не пас. Сами можете искать себе другую работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87