Он дошел до пруда. Его темная, гладкая поверхность была неподвижна и безмолвна, а над ним, точно кучевые облака, сгрудились плакучие ивы. От воды тянуло свежестью и сыростью. Было тихо и пустынно. Вокруг ни души. Слышался только тонкий комариный писк. Под ногами поскрипывал гравий. Чем дальше в глубь парка, тем он казался страшнее и таинственнее.
Алик миновал еще один пруд и свернул на боковую дорожку. Кроны высоких грабов и буков смыкались над его головой и заслоняли небо. Внизу были кусты сирени, жасмина и черемухи. Алик прекрасно ориентировался в темноте, он на память знал здесь все закоулки и заповедные дорожки. Вдруг он остановился и затаил дыхание. За ним кто-то шел. Он услышал в тишине едва уловимое поскрипывание гравия. Отскочив в сторону, он спрятался в кустах сирени. Ждать пришлось не больше полминуты. Сердце у него бешено колотилось. Шаги приближались. Наконец из темноты выступил силуэт человека. Алик облегченно вздохнул, узнав Фелека Шиманского, и тихо свистнул. Тот остановился. Алик выскочил на дорожку.
— Привет!
— Привет!
Фелек, коренастый крепыш, с татарским лицом и копной темных вьющихся волос, ростом был пониже Алика.
— Струсил?
Фелек пожал плечами.
— Когда?
— Когда я свистнул.
— Чего мне трусить? Я знал, что это ты.
— Врешь! Разве ты меня видел?
— А то нет.
— Давно?
Фелек прищурил черные раскосые глаза.
— Порядочно. Алик заметно сник.
— Не унывай!— ободрил его приятель.— Пошли, а то поздно.
Некоторое время они шагали молча.
— Господи, вот духотища!— буркнул Шиманский. Дышать в самом деле было нечем. Воздух был тяжелый и влажный. Молнии сверкали все ближе.
— Который час?— вполголоса спросил Алик. Фелек поднес руку к глазам.
— Не видно?
— А черт, забыл, что у меня нет часов,— ответил Фелек.— Но сейчас уже около половины девятого, а может, и больше...
Местность становилась неровной. Невысокие пригорки резко обрывались, переходя в узкие овраги.
— Достал?— спросил Алик.
— Что?
— Деньги.
— Ага. Осторожно, сворачиваем. Алик остановился.
— Погоди, я знаю дорогу покороче. Вон за тем дубом.
В нескольких шагах впереди вырисовывались во мраке огромные мощные очертания раскидистого дерева.
Фелек улыбнулся.
— Ты тогда зашел к нам с тыла...
— Помнишь?
— Еще бы. Ну и досталось тебе тогда.
— Кому? Мне?— возмутился Алик.— Это вам досталось. Мы были с Юреком, а ты с Янушем и Марци-ном. Забыл?
— Верно,— вспомнил Фелек.
Оба мысленно перенеслись в те далекие времена, когда эта заброшенная и пустынная часть парка была местом их мальчишеских игр.
За дубом едва приметная тропка терялась в густом подлеске. Алик шел впереди, Фелек — за ним. Тропка круто спускалась вниз. Здесь парк кончался, и наверху, на противоположной стороне оврага, виднелась проволочная ограда. За оградой была темная и безлюдная окраинная улица. Лишь несколько бледных и словно висящих в пустоте огоньков просвечивало сквозь затемненные окна. В одном доме, наверно, окно было открыто, потому что оттуда отчетливо доносились звуки пианино. Кто-то ехал посредине мостовой на велосипеде. Снизу маленький фонарик напоминал светлячка.
Кусты подступали к самому краю оврага.
— Сюда!— шепнул Алик.
Он свернул налево и уверенно двинулся вперед, осторожно раздвигая ветви, покрытые густой молодой листвой. Вскоре он остановился.
— Здесь!
Фелек подошел к нему.
— Здорово! Так, конечно, ближе.
— Вот видишь!
Впереди, на расстоянии шага, виднелась неглубокая впадина, заросшая густой травой и низким кустарником. Оттуда, как из погреба, тянуло холодом. Согнувшись, они стали спускаться вниз по узкому проходу. Почва под ногами была каменистая и неровная. Вдруг из темноты раздался приглушенный голос:
— Кто идет?
— Свобода!— спокойно ответил Алик. Фелек споткнулся о камень.
— А, черт! Не валяй дурака, Марцин, посвети!
Карманный фонарик осветил проход. Внизу, под низким сводом, стоял маленький тщедушный Марцин Бо-гуцкий. Фелек обвел глазами стены.
— Никак эта дыра меньше стала?
— Это ты подрос,— рассмеялся Алик.— Правда, не намного.
— С меня хватит.
Они поздоровались с Марцином. Рука у него была холодная и влажная. Ему, видно, нездоровилось.
— Юрек здесь?— спросил Алик.
— Давно. Первый пришел.
Марцин погасил фонарик. Проход круто поворачивал и за углом внезапно расширялся, образуя не очень вместительное, но глубокое подземелье со сводчатым потолком. Мерцающее пламя фонаря, укрепленного сбоку, освещало красные кирпичные стены и неровный, крепко убитый земляной пол. В углах притаился мрак. Там и сям белели большие камни — ребята вкатили их сюда в те далекие времена, когда играли в индейцев; на них восседали мудрые индейские вожди.
Юрек Шреттер — высокий, худощавый блондин с узким, птичьим лицом, в спортивном костюме и мягкой кожаной куртке — поставил ногу на один из этих камней. Рядом, прислонившись к стене, в небрежной позе стоял Януш Котович, как всегда, элегантный — в безупречно отглаженных серых брюках и длинном свободном пиджаке. Вид у него был скучающий, во всяком случае, он строил из себя человека, пресыщенного жизнью.
— Елки-палки!— пробормотал Фелек, оглядевшись по сторонам.— Вроде бы ничего не изменилось, только все меньше стало. Привет, Юрек!
Шреттер поднял голову.
— Вы опоздали!
Он сказал это спокойно, твердо и немного высокомерно, давая понять товарищам, что он им не ровня.
Алик покраснел. А Фелек, которому было наплевать на командирский тон Юрека, пожал плечами.
— Да? Разве что самую малость.
Юрек посмотрел на него узкими, глубоко посаженными глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87