Весь затаился, дыхание задержал. И почудилось ему, будто с другого берега донесся слабый крик, тревожный и невнятный. Словно птица в ночи прокричала.
Каллистрат грузно взобрался по лестнице на чердак. Захотелось подремать немного. Надо — силы ему ох как пригодятся.
Лег на медвежью шкуру и шумно перевел дух. Шкура мягкая, ворс густой и длинный. Огромный был медведище. Каллистрат с Учаром завалили его в позапрошлую осень в Кызыл-Кая. Учар выстрелил, да неудачно — несмертельно попал. Ох, как кинулся на него медведь! Как проворно скаканул! С виду неповоротлив, а ловок, куда до него кошке с ее гибкостью. Каллист-рату подумалось тогда: «Конец парню». Мушкой на конце ствола чуть опередил несущегося на Учара раненого зверя и спустил крючок. Медведь не успел добежать до парня, какого-то шага ему не хватило.
Ткнулся мордой в снег п остался лежать. Да-а... Частенько Каллистрату и Учару приходилось рисковать жизнью, вызволять один другого из беды. И на этот раз судьба снова решила их испытать. Па этот раз предстояла не с медведем схватка, а с людьми. Человек же всегда опаснее зверя, к тому же людишек будет много. Он хотел разбудить Учара, чтобы еще раз обсудить, что и как, но тот вдруг сам поднялся.
— Знаете, что я придумал? — сказал он Каллистрату.— Надо обмануть их. Я открою им ворота, подведу к мучному амбару, скажу, тут спрятаны ключи. Л вы в это время отсюда, с чердака...
— Если они пойдут туда,—усмехнулся Каллистрат невесело.— Ты вот что, Учар... Старайся от них подальше быть. Хотя бы на два-три шага. Сообразил, чего?
— Чтоб и меня не попасть.
— Верно. Води себя с ними естественно. Не нервничай. Не мечись. Как будто ты и на самом деле меня продал.
— Вне предать? Нет... Вы мне, как отец. Аграфена — как мать. А Федосья... Федосья...— он покраснел и молчал, не находя слов.
— Любишь ее? — спросил вдруг Каллистрат, улыбнувшись.
— Это хорошее слово, но маленькое, короткое. Л у меня и сердце не вмещается.
— Пели, бог даст, все будет ладно, отдам ее за тебя.
Учар во все глаза уставился на Каллистрата, и расплылось, потеряло очертания бородатое лицо Каллистрат.
— Ну, ты что...—положил ему тяжелую руку на плечо.— Хорошая вы будете пара. Оба работящие, здоровые.., Все потом вам оставлю: дом, коней, скот. Потому как верю: вы не размотаете моего добра, а наоборот — приумножите. Имя свое тебе отдам. Люди спросят: «Чей это такой дом-дворец?» — «Учара Каллистратова». — «А чьи ни идут на водопой к Катуни? Передние к воде подошли и уже пьют, а задние еще из леса выходят?» — «Учара Каллистратова». — «А коровы, а маралы, а свиньи, а пашни? Чье все это?» — «Да все его же, Учара Каллистратова». Дай-то бог, чтоб так и было... А теперь давай маленько отдохнем. Подкопим сил.
Ночь стояла томная, безлунная, будто нарочно такая выдалась. Тяжелые тучи плотно заволокли небо, висели почти над крышей. Только далеко-далеко, на западе, светлела чистая полоска синевы, на фоне которой четко выделялись лесистые гребни гор. Отточенным клинком светилась та полоска.
От тяжести облаков было душно. Даже грохот Куркурека слышался тише, как сквозь вату, все звуки впитывались в облака и гасли.
Тихо было, очень тихо, только иногда ржала в лесу стреноженная белая лошадь. От ее ржания Учару становилось не по себе.
— Наверное, за меня беспокоится, — сказал шепотом Учар.— Животные ведь чувствуют.
— А может, близко другие кони, — проговорил Каллистрат.
Ждали гостей они на чердаке. Старались не разговаривать, не двигались. Каллистрат не курил, хотя ему очень хотелось, лишь вздыхал, изредка шепча: «Уши пухнут».
Внизу, на подоконнике кухни, горела единственная лампа. Свет ее смутно освещал двери мучного амбара. На эти двери из чердачного окна, где была загодя выставлена рама, из слухового окна-скворечника, из входного проема глядели люди Каллистрата. Было их восемь человек. С винтовками из них пятеро: сам Каллистрат, Федосья, не захотевшая оставлять отца, два батрака да сосед Калтар. Аграфена, не умевшая стрелять, сидела рядом с собаками, готовая по условному сигналу спустить их с цепи всех разом. Учара с ними не было. Он скрывался во дворе. У него была самая опасная обязанность: отворить ворота и подвести бандитов к амбару. Если они его пропустят вперед, что вполне возможно, то там, в амбаре, лежит его карабин. Он в полнейшей тьме схватит оружие и начнет стрелять в бандитов, столпившихся у дверей. А с чердака по ним откроют огонь остальные.
На чердаке, с засадой, был еще старик Бутен. Когда Каллистрат предложил ему винтовку, тот отказался!
— Не буду стрелять в людей.
— Какие же это люди. Это — бандиты.
— Все равно. Каждый человек — бог.
— Пять коней подарю, — пообещал Каллистрат.
— Хоть целый табун. Человеческую кровь не пролью.
— Если ты не будешь в них стрелять, они сами тебя убьют.
— Их бог покарает.
Поняли, что уговаривать упрямого старика нет смысла. Взяли его с собою на всякий случай: знал много. Каллистрат жалел, что старик не согласился, стрелок был отменный. Из своей самодельной старинной пищали он умудрялся бить белку в голову. Да вот одряхлел за последнее время и перестал охотиться.
Тихо в опустевших комнатах дома. Тихо во дворе, псе затаилось: и люди, и строения, и темный, невидимый лес.
Снова призывно заржала белая лошадь, зафыркала, словно испугалась кого-то. Звала к себе хозяина.
И тут в ельнике раз за разом трижды прокричала сова.
С чердака хорошо было видно, как Учар, светлея рубашкой, крадучись, пошел к воротам.
— К го там? — спросил негромко.
— Мы, — ответили из-за ворот тихо. По голосу — Кулер.
— Сейчас собак привяжу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111