Надо было торопиться, чтобы отыскать брод, прежде чем скроется луна. И Уча прибавил шагу. Впрочем, кто его знает, может, он просто хотел убежать от тревожных мыслей. «С чего бы глазел на нас этот солдат? И почему отстранилась от меня Ция? А парень ничего себе... И ода у него что надо, а двор-то какой! Может, потому и дали мне от ворот поворот Циины родители? Может, они задумали отдать Цию за того парня? И немудрено: он сосед, видать, с достатком, не чета мне... Может, и Ция не прочь за него пойти... А почему бы и нет? И комплекцией он вышел, да и лицом не
плох. С какой стати она за мной побежит в трясину да в глухомань? И годы еще ждать меня надо... Как бы не так. Будь он ей не по душе, не стала бы она от меня отстраняться!» —- ревность мутила ему рассудок. Он резко остановился и решил было вернуться назад, но тут же застыдился: «Черт, какие только глупости не лезут в голову, тьфу!»
В тишине ночи шум реки стал явственней. Река бросалась на скалы и дробилась, отступая вспять.
Уче казалось, что этот шум, эта ярость и буйство реки подтверждают его подозрения. Он вновь заколебался: возвращаться или нет? Сквозь шум реки до него донесся новый звук, и Уча прислушался к нему. Это был скрип мельничного колеса. Вдали завиднелись очертания мельницы. Уча обрадовался, словно с души у него свалился тяжелый камень. И туг же решил зайти на мельницу, чтобы успокоиться.
У самой мельницы, раскинув ветви, рос кряжистый, приземистый дуб. Под ним лежали выпряженные из телег волы. Телеги, уткнувшись дышлами в землю, стояли чуть поодаль. За приоткрытой дверью Уча увидел мужчин, примостившихся возле огня. Отсветы пламени освещали их лица. Размахивая руками, они громко разговаривали.
Миновав подворье, Уча вошел в мельницу. Его сразу оглушили скрип мельничного колеса и грохот трех жерновов.
— Здравствуйте! — громко поздоровался Уча.
Никто не обернулся на его шаги. И приветствие осталось без ответа: за грохотом ничего не было слышно. Жернова и вода яростно сотрясали стены и крышу, каким-то чудом все еще державшиеся вместе.
У очага места не оказалось, и Уча, оглядевшись, пристроился на мешке с мукой. Стянув с головы шапку, он стал рассматривать крестьян.
Были они стары, но все еще крепки и ладны. Сидели на бревнах. Разговор у них явно не клеился. Было заметно, что они чем-то сильно встревожены и обеспокоены.
Прямо напротив Учи на низком табурете сидел плюгавый мельник с козлиной бородкой. Его волосы, борода, брови и даже ресницы обильно обсыпаны мучной пылью. Пыль набилась в уши, в нос. А об одежде и говорить нечего. Будь на дворе зима, мельника без труда можно было бы принять за деда- мороза.
Мучная пыль лежала повсюду: на стенах, бочках, корытах и жерновах. Даже паутина по углам комнаты была густо запорошена ею.
Пламя подсвечивало снизу густую сеть паутины, и она казалась такой же толстой, как ветви деревьев, покрытые густым
инеем.
— Нет, я никогда не поверю, что наш Варден Букиа совершил дурное,— с горечью проговорил приземистый рябой мужчина с длинными усами, которые он то и дело теребил желтыми пальцами.
«Что, что? — не веря своим ушам, тревожно смотрел Уча на длинноусого.— Варден Букиа — и дурное?! Любимец всего района... народный заступник, сама доброта. Да что же он болтает? Варден отдал меня в школу, привел на лимонадный завод, да и в МТС я попал по его же направлению...»
— Кто, как не Варден Букиа, привез нам из России ленинский Декрет о земле? Да ты же помнишь, Дзики, что он сделал с Евгением Жваниа, с тем болтуном из учредиловки, помнишь? Тот самый декрет и глаза нам открыл на большевиков,— обратился к рябому Дзики Дзигва сухой старик Бека Бечвая. Вытащив изо рта трубку, он сплюнул в огонь и продолжал: — Такого человека, как Варден, замарать не просто. Тут что-то не так, неувязка какая-то вышла. Ничего, разберутся и выпустят, наверняка выпустят.
— Держи карман шире, Бека, выпустят, как же,— возразил Дзики Дзигва.
— Неувязка, говорю, вышла,— упорствовал Бека Бечвая.— В ясный день не наведешь тень на плетень, рано или поздно все выяснится, правду с дороги не сбить.
«Неувязка, да еще какая неувязка,— мысленно соглашался Уча с Бека.— Ведь даже слепому видно, что Варден... Нет, нет, об этом и думать грешно...»
— Чистую правду говорит Бека,— вмешался в разговор оторопевший от страха мельник. Он единственный заметил Учу и то и дело поглядывал на него из-под припорошенных мукой ресниц.
— Дай-то бог, чтобы он оказался прав,— сказал Дзики Дзигва. — Такими заслугами перед народом, как у Вардена Букиа, не каждый может похвастаться.
— Кто теперь заслуги в расчет берет? — начал было мельник, но, спохватившись, что сболтнул лишнее, прикусил язык.
— Еще как берут! — горячился Бека Бечвая.— Как же так! Человек, можно сказать, живота ради людей не щадил, и на тебе! Нет, братцы, ни за что я в это не поверю.
«Да и кто в это поверит? Напраслину возвели на хорошего человека!» Пот прошиб Учу, и он вытер лоб рукавом.
Уча незаметно пересел поближе к старикам, чтобы не упустить ни одного слова из беседы. Судьба Вардена Букиа глубоко волновала Учу, но вмешаться в разговор он стеснялся.
— Вместо Вардена Букиа секретарем райкома избрали Северьяна Начкебия,— вступил в беседу колхозный бухгалтер, пожилой мужчина в черном костюме.
— Что говорить, Северьян — человек, каких поискать. Ведь это он провел коллективизацию в нашем районе. Помните, иные боялись колхоза, как коза волка. Есть у меня родственник, из жениной родни, Иване Эсебуа, знаете, наверное. Так в ту пору я у него гостил. Когда ему предложили вступить в колхоз, уперся что твой бык, ни в какую не сдвинешь с места,— сказал Дзики Дзигва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125