Как это так? Август уже коронованный король?
— А главные виновники кто? Кмита и Мендзылеский! Примас Лаский тоже хорош. Сам осуждал, но ни словечка против не вымолвил и в конце концов в присутствии милостью божьей царствующего еще Сигизмунда Старого миропомазал и короновал десятилетнего отрока.
— Как вы сказали... как? Старого? Впервые слышу. Даже как-то странно. Сигизмунд Старый... А впрочем, верно, старый. Мой ровесник.
— Я не хотел обидеть... - смутился Тарновский.
— Не время для учтивых слов. Значит, Старый. Однако наш противник, примас Лаский, еще старше. По крайней мере лет на десять.
— Вы полагаете?..
— Полагаю, еще не все потеряно, хотя на сей раз виктория на стороне италийского дракона. Еще не начались заседания коронационного сейма. А на нем король и опекун королевича должны поручиться, что по достижении зрелых лет Август подтвердит все прежние шляхетские права.
— Поручителей должно быть не менее двух?
— Не обязательно. Но если б их было двое, вторым мог бы быть.... герцог Альбрехт Прусский. Ленник, сенатор, ближайший родственник избранника, а может, и будущий регент?
— Он приехал на коронацию, — заметил гетман, — но не скрывает обиды. Будучи ленником, он имел право на ближайшее место возле короля. Меж тем для него неожиданность и выборы в Петрокове, и коронация отрока.
— Ежели будет поручителем, может сыграть при юном властелине такую же роль, как и его брат Георг при Людви-ке. Роль воспитателя. Наставника. Советника...
— Это взбесит Бону и обрадует скорее Гогенцоллернов, нежели шляхту.
— Полагаю также, — продолжал, подумав немного, Шид-ловецкий, — что коронационный сейм мог бы принять и новые соглашения. И именно теперь, сразу же. Послы так возмущены, что наверняка проголосуют за все, что им ни подсунут, лишь бы насолить королеве.
— Соглашения, говорите, а какие, к примеру?
— О запрете нарушения прав. На будущее. Царица-мать небесная! — сокрушался канцлер. — Выборы при живом государе! Но чтоб в первый и последний раз! Такое повториться не может. Отныне элекционный сейм — только после смерти монарха.
— Вы мыслите, это успокоит сенаторов? И послов? — усомнился Тарновский.
— Стоит, однако, выразить неудовольствие самоуправством королевы. Ну, а если она родит еще одного сына? Вырастит, а потом также возведет на трон?
— Так же, как и Августа? — удивился гетман.
— А почему бы и нет? И тогда ее правлению не будет конца. Нет, нет! Выборы только после смерти государя, — завершил свои выводы уже совсем тихо канцлер, хотя никто его и не подслушивал.
— Такое соглашение было бы бальзамом на раны, — заметил Тарновский.
— Кровоточащие, милостивый гетман. И весьма...
Но, поскольку снова послышались виваты, он также поднял свой бокал.
Однако же и сама королева была чем-то раздосадована и
сразу же после концерта и танцев, завершивших торжество коронации, велела просить в свою залу Сигизмунда Августа. Он вошел в сопровождении маршала Вольского и канцлера королевы Алифио, в пурпурной мантии, с короной на голове, похожий на маленького божка. А поскольку хорошо еще слышен был разносившийся по всему Кракову громкий колокольный звон, Бона сказала:
— Звонят колокола. Ты слышишь? С нынешнего утра все переменилось. Ты теперь король, помазанник. Заглядывать к сестрицам в покои, в девичью да играть с пажами тебе теперь не пристало. Ты понимаешь?
Он ответил серьезно, с большим достоинством:
— Да. У меня есть великокняжеский колпак, корона, меч и скипетр. И я буду, как отец, как король, восседать на троне?
Бона заколебалась, не сразу ответив на столь трудный вопрос.
— Ты должен брать пример с государя, следовать его осанке, манере кланяться, его королевским жестам...
— И держать совет с гетманом? Ходить в походы?
— Нет! Еще не время.
— Учиться управлять? У канцлера Шидловецкого? Томиц-кого?
Она почувствовала невольное раздражение.
— Нет! И еще раз нет! С чего это пришло тебе в голову? Неожиданно он выпрямился, высоко подняв голову.
— Я — король!
— Ты еще никто, понимаешь? — вспыхнула Бона. — Ты маленький мальчик. Понимаешь? ВатЫпо! ВатЫпо!
Он скривился, нахмурив лоб.
— Все должно было измениться. А между тем...
Бона не смогла удержаться от охватившего ее гнева.
— Не гримасничай! Терпеть этого не могу! Будущему королю надлежит еще долгая эдукация. Ею займется маршал Вольский и мой соотечественник Секулюс. Да еще... Турниры, псарня и охота... — добавила она мягче.
— А лошади? — спросил Август оживившись, глаза у него заблестели.
— Лошади, да! Только смотри! Иногда они могут сбросить седока, могут и понести... А ты — единственный наследник трона.
— Уже не наследник. Король, — поправил он.
— Ваз1а! Король? Король по нашей милости! По моей воле! — разъярилась она. — Изволь об этом помнить. А сейчас... Ваше королевское величество можете уйти. Аудиенция окончена.
Август поклонился и вышел с обоими сановниками, однако за дверью не выдержал и сказал Алифио:
— Не понимаю. Ведь это я должен теперь давать аудиенции? Да или нет?
Алифио почтительно наклонил голову, но ответил уклончиво:
— Собственно, да. Хотя, скорее... нет. Сигизмунд Август пожал плечами и вздохнул:
— Санта Мадонна!
Он не ведал, что всего лишь повторяет запомнившиеся ему с детства слова матери и что она в это время в своей опочивальне, сорвав драгоценное ожерелье и бросив его Марине, повторяет их в исступлении, с негодованием и злостью:
— Санта Мадонна! Еще и это! Щенок показывает зубы! К чему ему уроки Тарновского, Томицкого? Чтобы научиться повелевать? К чему военные стычки? Чтобы вырасти коронованным героем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185