— В этом можете не сомневаться. Я все разузнаю... Сегодня же вечером...
Поздно ночью, в праздничном платье, сверкавшем золотом и драгоценностями, Бона влетела в покои короля и, стуча по столу кулаком, объявила ему о марьяжных прожектах старшего Гогенцоллерна.
— Ваш триумф?! — кричала она. — Ваш покорный вассал?! Низкий человек! Едва преклонил колени, а уже хватает за руку, кричит — дай! Сегодня — Мазовию, а завтра, кто знает, может, и Литву? Мое Пинское княжество?
— Помилуйте! — урезонивал ее король. — Это не он, а вы кричите на весь замок, вот уже полчаса.
— И буду кричать, пока не иссякнут силы! Довольно! Не позволю! Слышите? Не позволю! Вильгельм, брат этого крестоносца, станет мужем польской княжны из рода Пястов? Не бывать этому! Он чужой, враг!
— Вы забываете, что оба они — сыновья родной моей сестры Зофьи.
— О! Тогда скажите ? - спросила она гневно . — Регспё отдали дочь Ягеллонов за Гогенцоллерна? Моя мать искала для меня достойных союзов, а польская королевна может довольствоваться бранденбургским курфюрстом? И вот — любуйтесь, получили родственничков: Альбрехта и Вильгельма. Готовы отхватить всю Мазовию, видите ли, это приданое их матери. Я кожей своей чувствую, что вы их должник. А может, нет? Рассчитались с сестрой сполна? Вам нечего сказать?
Король ответил неохотно, с трудом:
— Что ж?.. Скажу: у супруги моей весьма чувствительная кожа.
— Ага! Стало быть, я все-таки угадала! — торжествовала она. — Вы по сей день должник? И после этого хотите иметь влияние на прусского герцога?! Племянничек... Сыночек родной сестры. Да он, может быть, смеется над нами! Он, он... - Бона вдруг осеклась. - Ох, мне не по себе...
— Может быть, вы снова?.. — спросил король, понизив голос.
— Снова в тягости?.. Это вы хотите сказать? Санта Мадонна! Дел невпроворот, с землями разобраться надобно, с хозяйством, а я непрерывно... жду? Ничего подобного! Просто меня тошнит от марципанов.
Некоторое время король недоверчиво смотрел на супругу, потом вздохнул:
— Жаль! Герцог Альбрехт был бы весьма огорчен... Она прервала его снова:
— Узнав, что мы ждем еще одного наследника? Вы полагаете, он был бы огорчен? Разгневан? Кто знает? Быть может... — Она вдруг рассмеялась беззаботно и весело. — Подумайте только — весь день у него был бы испорчен! Воображаю, с какой миной он смотрел бы на то, как мне становится дурно, кружится голова...
Она вдруг пошатнулась и упала в объятья Сигизмунда.
— Вам в самом деле плохо, быть может, и впрямь?.. Вы?.. — спрашивал он озабоченно.
Бона выпрямилась, высвобождаясь из его объятий.
— Виной всему марципаны, — сказала она спокойно. — Это была репетиция. И очень успешная. Не так ли? Любопытно, что скажет на это герцог? А вы? Почему молчите?
— Думаю о том, как вы догадались, что я должник Альбрехта?
— Ах, вот вы о чем?! Просто он мне показался слишком дерзким, наглым. Стала расспрашивать, и наконец нашелся человек, который мне объяснил...
— Могу я узнать — кто?
. Это одна из моих тайн. Другая — источник, из которого я почерпну дукаты, дабы заплатить остаток долга.
— Вы полагаете, дело это неотложное?
— О да! Я не хочу, чтобы Анна вышла за брата Альбрехта. Не подпущу к Мазовии. Она будет наша, целиком наша! Я проверяла. В этом княжестве великое множество больших и малых городов. А на берегах Вислы — Варшава, большая, людная.
— Вы хотите, чтобы она была ваша?
— Да, и не постою за ценой.
— Для Ядвиги?
— Пока — для Ядвиги. Я с ней уже об этом говорила. А потом с ее помощью — для Августа, для династии.
— А может, скорее... для Короны?
— Для Короны? — Бона была неприятно удивлена.
— Это старинные пястовские владения, — объяснял король.
— Но тогда... Ох, не знаю! Ничего не знаю. Устала. Хочу только одного — отдохнуть. Шрозаге...
Не прощаясь, она пошла к дверям. В ее бессильно повисших руках, в склоненной голове было столько истинной или притворной усталости. Король, прищурившись, минуту глядел ей вслед. Если бы она обернулась, то поняла бы, что он тоже принял решение и не уступит.
Когда итальянские мастера во главе с маэстро Береччи занимались реставрацией замка, Бона невольно обратила внимание на буйную зелень одичавших, как ей казалось, здешних садов. В отдаленной части сада она велела посадить виноградную лозу, но та не принялась, засохла, и тогда здешний садовник с великим недоверием побросал во вскопанные разрыхленные грядки семена каких-то итальянских овощей, привезенные королеве из Бари вместе с письмами.
Было ясное солнечное апрельское утро, когда Бона, успевшая уже отдохнуть от нежеланного для нее гостя, Альбрехта, прогуливалась вместе с Мариной по парку. Ветки стоявших в цвету плодовых деревьев казались совсем белыми, раньше обычного расцвела сирень. И вдруг тишину, в которой отчетливо слышалось гуденье пчел, нарушили детские голоса и громкий смех. По зеленой траве бежала королевна Ядвига с Изабеллой и Августом, а вслед за детьми Диана ди Кордона и Беатриче. Еще мгновенье — и девушки поравнялись с детьми, подняли на руки младшую королевну и королевича. Теперь, с детьми на руках, они еще пуще припустились бежать по изумрудной траве. Громко кричали королевич с королевной — ноги их болтались в воздухе, весело и громко смеялась Ядвига. Все они направлялись в дальнюю часть сада, где за невысокой живой изгородью стояла королева, отдающая распоряжения садовнику. Увидев детей, королева обернулась и, подняв руку вверх, сказала:
— Вавта! Вазха! Я вам говорила, что сюда ходить нельзя. Нельзя тревожить эти грядки.
— И мне нельзя? — удивился великий князь.
— Саго тю! И тебе тоже! Эти южные травки не любят крика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185