— Понимаю. Надо сказать, она очень молодо выглядит, гораздо моложе, чем вы говорили. Должно быть, была настоящей красавицей, но, как и все итальянки, с годами расплылась.
— Королева гораздо старше, нежели вы думаете, — пробурчал Паппакода.
— Быть может, но протянет еще долго. Поэтому, если она согласится ссудить нам деньги на короткий срок, мы не сможем их вернуть вовремя.
— А золото из Перу, доставляемое на ваших каравеллах?
— Они частенько идут ко дну, порой на них нападают английские пираты. Король Филипп грозится направить свою Непобедимую армаду к Британским островам и потопить суда этих корсаров, но вначале он должен расправиться с Францией и Римом, а потом отправить суда на помощь Нидерландам, ведь там еретики отказывают в послушании. Золото королевы Боны рядом, его не надо везти из Перу или Мексики. Только вот что... Вдруг она надумает восстанавливать свои замки? Замок в Россано почти совсем развалился.
— Для этого королеве вовсе не потребуется суммы из банков Неаполя. Того, что хранится в Бари, хватит на все ее прихоти.
— Стало быть, все ее золото да и герцогство после ее смерти достанутся моему королю? — скорее подтвердил, нежели спросил Броккардо.
— Этого я утверждать не могу, — немного подумав, произнес Паппакода. — Королева весьма расточительна, любит роскошь...
Граф нахмурил брови.
— Вот как? Я и не знал об этом, — сказал он с ноткой неудовольствия в голосе.
Дня через два граф распрощался, получив заверение Боны, что, как только от короля Филиппа будет получено письмо, неаполитанские суммы перейдут в его распоряжение сроком на пять лет. Граф пытался добиться большего срока, не королева была непреклонна: если она сама, по собственному желанию откажется от наместничества в Неаполе, долг должен быть немедленно возвращен. Да, она хочет быть повелительницей Неаполя, но более двух лет, пожалуй, ей не выдержать. Чего доброго можно и заболеть от тяжких трудов, примером тому нынешний наместник. Она позволит себе еще лет пять побыть молодой, а им дает пять лет на покорение Франции и вывоз золота из заморских краев.
Услышав эти рассуждения, граф улыбнулся, он воспринял их как милую шутку.
В ожидании письма от Филиппа Бона вновь тосковала, изнывая от скуки. Как-то, прогуливаясь среди рододендроновых деревьев, она услышала прерывистые звуки флейты,
замиравшие, как сигналы трубача на башне Мариацкого костела в Кракове.
— Ты слышала? - взволнованно спросила она Марину.
— Нет, не слышала...
Бона вспыхнула от гнева, как это обычно с нею бывало.
— Никогда ничего не слышишь, ничего не помнишь, ничем не интересуешься! После словесного поединка с Броккардо, когда мне перед его отъездом удалось настоять на своем и пообещать Филиппу только четыреста тридцать тысяч, а недоданные двадцать тысяч заплатить графу за посредничество, меня все время гложет тоска. Ничего не делаю, ни с кем не вижусь. Здесь нет ни ученых диспутов, ни балов, ни карнавалов! Как весело было на Вавеле! Где шуты, карлицы?
— Пришлют вскорости, — поспешила успокоить свою госпожу Марина.
— Где письма? Вести из Неаполя о здоровье наместника, а быть может, о трауре?
— Пока нет, — вздохнув, ответила камеристка.
— И никаких вестей из Кракова? -Нет.
— А из Яздова? От дочери Изабеллы, королевы?.. От моих управляющих в Мазовии?
— Тоже нет.
— Нет! Черт побери! Вели позвать Виллани. Быть может, он знает что-нибудь, что могло бы меня развлечь, разогнать застывшую кровь. Ну ступай, да поскорее!
Бона обстоятельно расспросила Виллани о религиозных распрях и деяниях Филиппа в Нидерландах. Не может ли случиться нечто подобное в Неаполе, когда она будет там правительницей?
— Едва ли, — ответил Виллани. — Король обязан установить мир в стране, где еретиков больше, чем католиков и представителей инквизиции, вместе взятых. Он сидит как на бочке с порохом, население требует отмены эдиктов против еретиков, выступает против тирании. У него грозный противник — Вильгельм Оранский, непримиримый враг святой инквизиции, духовного суда, пыток и костров, на которых сжигают грешников — так называет этих несчастных один из великих деспотов и сам великий грешник — испанский король.
— Разве инквизиция в Италии не так строга, как в Мадриде или Антверпене и Брюсселе?
— Нет. Король Филипп говорил, что в Нидерландах еретикам пощады быть не может, без пыток, топора и костров там не обойтись.
— Каково ваше мнение о кардинале Караффа?
— Когда вас здесь не было, ваше величество, он весьма интересовался герцогством Бари как вассальным государством императора Карла. Я даже отправил вам письмо, хотел предупредить вас.
— Меня? — удивилась Бона. — Послали письмо в Мазо-вию?
— Нет-нет, как и при Дантышеке — в Краков.
— В королевскую канцелярию?
— Как положено, в королевскую канцелярию на Вавеле.
Ее взгляд устремился вдаль, она не видела ни сгибающихся под тяжестью плодов мандариновых деревьев, ни уже успевшей выгореть на солнце лужайки. Перед глазами возник замок, окна канцелярии, за которыми сидели королевские секретари. Кому из них попало в руки письмо Виллани? Кто смял и бросил его в корзину для бумаг, сочтя сущей безделицей? Неужели сам Август... Да, кто знает, отправил ли Август письмо к ней в Яздов? Санта Мадонна! Оказывается, у нее не осталось на Вавеле преданных друзей, она не может доверять даже королю... своему сыну.
— Жаль, что вы не сказали об этом сразу же по приезде. Я связывала с кардиналом большие надежды, рассчитывала, что он поговорит со святым отцом о разводе моего сына. Значит, Караффа, выполняя волю императора Карла, быть может, ведет двойную игру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185