— Вы о Черном? — удивился итальянец.
— Он слишком много знает и многого жаждет, — прошипел посол Фердинанда.
— Ему, видно, кое-что обещано, потому он столь важно держится.
Доктор Ланг внимательно посмотрел на собеседника.
— Кажется, синьор Паппакода тоже слишком много знает?
— Я? Нет, я ничего не знаю. Догадываюсь только!
— Догадываться необязательно, — не преминул заметить Ланг.
— Я свое сделал, предупредил, — защищался Паппакода.
— И я тоже. Весьма сожалею, меня ждут...
И, повернувшись, доктор Ланг удалился. Казначей королевы Боны с ненавистью смотрел ему вслед...
После торжественного богослужения и коронации вся королевская свита направилась в замок. Бона, рядом с которой все время находился герцог Альбрехт Прусский, не смогла сдержать едкого замечания:
— Великий колокол... опять зазвучал —в честь пребывания на Вавеле Габсбургов и Гогенцоллернов.
— Ближайших родственников вашего величества, — добавил бывший великий магистр, ленник Польши, герцог Альбрехт. — Ваша первая невестка и теперешняя — дочери римского короля.
— Весьма признательна, что напомнили об этом, - с трудом сдерживая гнев, отвечала Бона.
Во время свадебного пира она пребывала в сильном волнении, буквально не сводя глаз с молодой пары. Катерина держалась непринужденно, улыбалась, то и дело обращаясь к своему супругу. О чем они могли говорить? Как закончится этот шумный вечер с бесконечными виватами в честь королевской четы? Она помнила, что случилось в первую брачную ночь после свадьбы Августа с Елизаветой. Катерина постарше своей сестры, посмелее... да, пожалуй, и поопыт-нее...
Бона наклонилась к сидевшей у ее ног карлице Досе и, взяв из вазы цукаты, прошептала:
— Проберись к ним в спальню и спрячься, затаись, чтобы никто не видел. Сможешь?
— О да.
— Тогда держи. — И тут же обернулась к своему соседу, герцогу Альбрехту. — Как эти крошки любят то, чего никогда не видели в глаза. Южные засахаренные фрукты... в Кракове такая редкость, а мои карлицы их обожают.
Ответа Бона не слушала, Доси возле ее ноги, слава богу, уже не было, и тут она увидела, что королевская чета наконец встала. Август... Она ненавидела Габсбургов, не выносила Катерину, но безумно хотела, чтобы в эту брачную ночь в объятьях своей новой жены ее сын хоть на минуту забыл Барбару...
Молодые вошли в королевскую опочивальню, в ту, которая была когда-то спальней старой королевы. И остановились, повернувшись друг к другу, — так когда-то в первую брачную ночь Август стоял напротив Елизаветы. Катерина сама сняла корону и встряхнула головой, однако распущенные, согласно обычаю, волосы не накрыли плотным покровом ее плечи, они были короткие и не такие густые, как у ее сестры. Однако король невольно, как и в ту ночь, чуть коснулся рыжеватых завитков, настороженно присматриваясь, как ответит на его ласку супруга. Она кокетливо усмехнулась, а когда он протянул ей кубок и они отпили из него, она, нарушив ритуал, первая подошла еще ближе и положила руки ему на плечи. Это было так неожиданно, так смело, что король отпрянул и спросил:
— Вы не боитесь меня?
— Нет, — с усмешкой отвечала Катерина.
— Совсем не боитесь?
— Нет...
— Ваша сестра... — начал он, но она не дала ему договорить.
— Я не похожа на нее. Ни в чем.
— Она была пуглива, — закончил Август.
— А я нет!
— Вы позволите?.. - в голосе Августа были и робость, и надежда.
Она пылко, чего он никак не мог ожидать, ответила:
— Я так ждала этого дня.
— Катерина, звезды к нам благосклонны. Ты веришь, что будешь счастлива?
— О, да! Разумеется! —воскликнула она, обняв его еще крепче и совсем не обращая внимания на то, что король не спросил ее, будет ли он тоже счастлив.
Но бывшая принцесса Мантуанская и впрямь ни в чем не походила на свою сестру, кроткую и пугливую Елизавету...
Прошло три месяца со времени свадьбы, весь двор только и говорил о том, что король весьма нежен со своей новой супругой и всячески избегает столь частых ранее бесед с Радзивиллом Черным. А тот был в полном недоумении. Как-никак, но ведь именно его король посылал в Вену, и никому другому, а именно ему Август обязан своим счастьем с Катериной Габсбург. Не объяснившись, обиженный канцлер решил уехать домой в Литву, сообщив о своем намерении только одному из своих приближенных. Этого было вполне достаточно, чтобы в скором времени в одном из покоев дворца перед ним предстал Станьчик.
— Вы уже попрощались с молодыми? Значит, опять в Литву? Надолго? — как всегда бесцеремонно расспрашивал он.
— Какое тебе дело! — взорвался Радзивилл.
— Собственно говоря, никакого. Я даже готов повсюду гонцов разослать, все легче было бы, а то от сплетен деваться некуда, даже в комнаты не войдешь, — придворные гудят как пчелы.
— И что же ты слышал?
— Доктор Ланг дурно отзьюается о вашей княжеской милости. А королева... и того хуже, даже повторять неловко.
— Королева Бона? — насупил брови Радзивилл.
— Если я говорю о Ланге, значит, не Бона, а супруга короля — Катерина. Думать надо, ваша милость. Без этого никак нельзя! Без этого и... Литвы лишиться можно.
— Дурак! — рассердился князь. — Литва как была, так и будет наша.
— А если Габсбурги фортель выкинут? За вашей спиной сговорятся с Грозным? Разве это не опасно? Вы, князь, уезжаете, я остаюсь. Тоже небезопасно. А что, если Ланг и со мной сговорится? Колпак на мне уже есть. Шутовской, правда, однако на великокняжеский поменять его не составит труда.
— Ах, чтоб тебя! Ступай прочь, а то не поручусь... — замахнулся Радзивилл.
— Я тоже! Разве можно поручиться... скажем, за Фердинанда, если он что-то обещал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185