— спросила она.
— Успеем, государыня. В Пинском и соседних староствах отобрано либо выкуплено триста пятьдесят влук. Кроме двух больших фольварков, я заложил три небольших, для ревизоров и старост.
— Ну вот, видишь, сударь! Служить у меня выгодно. Я умею ценить людей. Не спорь, мне все ведомо. Крестьянам земли дал?
— Как вы повелели, ваше величество. Те, что в стороне от дороги рек.
— Что сказывают? — спросила Бона с оттенком нерешительности в голосе.
— Что земли там уж больно неважные. Одни пустоши.
— Потому-то они и получили их даром.
— Вроде бы так! — неуверенно согласился он.
— А шляхта что поговаривает? — Бона предпочла переменить тему.
— Что ж, сенаторскому королю не было веры. Верили молодому. А теперь ни так, ни сяк.
— Не ведают, на что рассчитывать?
— Не ведают. Перемен, мол, еще не видать, разве что в опочивальне королевской, а жаловаться все горазды. Сказывают: даже сама королева, хоть и мать, смотрит на него косо.
— Я? — удивилась Бона. — Когда же это было? О пасквилях про Барбару пора бы и забыть!
— Светлейшая госпожа! — продолжал он весьма озабоченно. — Они не получили ничего... взамен. А людские думы всего труднее... переменить. Вот и твердят всякое... Твердят вслед за Ожеховским, оружия не сложившим: "О, Польша, святыня наша, защитница свободы мысли нашей!"
— Вы сами это слышали? — спросила она после минутного раздумья.
— Да, слышал, — подтвердил он.
— На сегодня довольно, ваша милость. Встретимся завтра утром.
Когда он вышел, Бона накинулась на Паппакоду.
— Ах, чтоб им провалиться! Эти люди вечно недовольны! Видят только чужие ошибки, своих никогда не замечая. Свобода мысли! Вечное горлопанство. Довольно, хватит с меня всего эгого! Вокруг одна неблагодарность и тупость... Каково состояние моей казны?
— Преотличное... — заявил с гордостью Паппакода.
— Хорошо. Подумаю, как употребить эти деньги с большим толком, нежели до сих пор.
— А может, не здесь? Не пора ли утвердиться в герцогстве Бари?
Бона взглянула на него с искренним изумлением.
— Но как? Каким образом?
— Да хотя бы... отослать золото в Италию. Одолжить немного императору Карлу, — подсказал он.
Она нахмурила лоб.
— Немного - это значит сколько?
— Думаю, несколько сот тысяч дукатов...
— О боже! Ты с ума сошел? Это же огромная сумма! Да за четверть дуката целый корец пшеницы дают.
— Да, но Бари, наверно, стоит больше? И потом, если вы, ваше величество, захотите покинуть этот неблагодарный край или хотя бы навестить Италию, в герцогстве нашем денежки пригодятся.
— Навестить — не значит покинуть. Думай, что говоришь, - упрекнула она его. - А потом, не вижу никакой надобности давать кому-либо взаймы. Вот только Август... Есть новости из Кракова?
— Да. Радзивилл Черный выехал в Вену. Но король повелел разгласить повсюду, что его посол посетит затем Италию и Францию.
Услышав это, Бона повеселела.
— Ах, вот как! Значит, хочет договориться с домом Ва-луа. Слава богу!
— Но, может, это только видимость? Ведь нашему королю ведомо, что Габсбурги супружества с французской принцессой никогда не допустят.
— Откуда ты можешь такое знать? — спросила она так резко, что Паппакода даже испугался и стал оправдываться:
— Я ничего, ничего не знаю! Кроме того, что идет тайная игра. И что Радзивилл Черный не преминет предостеречь Вену.
— Только лишь он? Посмотри мне в глаза, — сказала она строго.
— Светлейшая госпожа... — молил он униженно.
— Ты должен был заменить мне Алифио, ему я доверяла безгранично, всегда. Помни: если ты начнешь вдруг плести интригу...
— Госпожа, я тоже предан вам бесконечно, — уверял он горячо, прижимая руки к груди.
— Что ж, посмотрим... — коротко оборвала она. — Будешь доносить о каждом шаге Радзивилла, обо всей переписке...
— Но если все-таки супружество с эрцгерцогиней состоится...
— Нет! Нет! Это была бы крайность!
— Да, но ежели, однако, не выйдет по-иному, светлейшая госпожа посетит Вавель9 — допытывался Паппакода.
— Тогда —иное дело. Никто не смеет усомниться, что я по-прежнему польская королева. Это третье супружество будет проведено весьма торжественно.
— И расходы будут великие...
— Кстати, король не просил взаймы? - оживилась неожиданно Бона.
— Нет. Он давно ни о чем не просит.
— Упорствует, - прошептала она. — А может, все-таки Катерина? Увидим, кому от этого будет... хуже. Однако на сегодня довольно. Ты свободен. Нет! Подожди. Что касается дукатов из нашей казны... Ладно. Третью часть отошли нашим банкирам в Неаполь. Уже сейчас. Но помни, чтоб никто об этом не ведал.
— В полнейшей тайне будет совершено, государыня, — ответил Паппакода, покидая покои и почтительно кланяясь.
В апреле пятьдесят третьего года особые гонцы донесли, что Радзивилл Черный вернулся в Краков, и королева, под
предлогом посещения мужнина гроба в пятую годовщину его смерти, приехала в замок на Вавель. На сей раз она решила расположить к себе сына похвалой всех его деяний, связанных с тайной миссией Радзивилла, и, едва он вошел в покои, стала расточать комплименты.
— Не могу скрыть своего восхищения, — сказала она, склонив голову в шутливом поклоне.
— Впервые... — шепнул он.
— Но ведь я впервые вижу вас в действии. Тогда, когда вы вели интригу ради Барбары...
— Оставим это, — прервал он резко.
— Хорошо, оставим. Хотя не могу смириться с тем, что не французская принцесса родит вам сына.
— Вы и в самом деле решили забыть, какова цена моего брака с Катериной?
— Признаюсь, игра стоит свеч. Неужто Вена не хотела и слышать о путешествии Радзивилла во Францию? Сразу отказалась от соглашения с Иваном?
— Так же, как и папа, — напомнил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185