Надо было решать, как поступить завтра.
— Что будем делать?
— Ты по армии тоскуешь? — спросила Адела. — Не можешь без нее жить, как рыба без воды.
— Могу, — сердито возразил я. — Но я обязан вернуться.
— Не беспокойся. Через несколько дней придешь. Мне иногда кажется, будто я схожу с ума. Мысли
мои путаются, словно под влиянием этой девушки я превратился совсем в иного человека. Но она ни разу еще и не пыталась выяснить наши отношения. Да и вообще избегала со мной заговаривать. Так только, за неимением кого-то другого, перекинется парой слов, и все. Но разве она не сама решила оставить Минера и пойти со мной? Когда я прощался с ними, она не услышала от меня ли слова мольбы...
Может быть, она догадывается, что я безумно ее люблю? И делает вид, будто ей это все равно? О себе она вообще ничего не рассказывает: то ли не доверяет, то ли не отличается откровенностью.
Когда вдали раздаются выстрелы, я останавливаюсь и поворачиваюсь в ту сторону. В эти минуты, мягко шурша травой, Адела близко подходит ко мне. И хотя я только что считал ее источником всех своих злоключении, мне не удается удержаться, чтобы не взглянуть на нее. Обращенное ко мне лицо Аделы становится мягким, подобно теплому летнему дню. И сразу вся моя злость исчезает, и я готов на самые необыкновенные поступки ради этой девушки...
IV
Адела собрала посуду, оставленную нам пастухом, и направилась к роднику. Мы только чго поели. Отойдя шагов на двадцать, она повернулась ко мне с грацией молодой лани. Я не сводил с нее глаз.
—- Иди помой руки! — крикнула она.
Мы были на поляне. Под старым деревом, напомнившим мне лесистые места моего детства.
— Странный этот мир, — сказал я, поравнявшись с Аделой.
— Что это ты?
— Может быть, без причины, а может быть, есть заветная мысль.
— Не понимаю.
— Значит, и не нужно.
Возвращаясь от родника, она вдруг спросила:
— У тебя во взводе был автомат?
— Да, две штуки. С одним управлялся шестнадцатилетний паренек.
— Он погиб?
— Да. А какой системы были автоматы в вашей роте?
— Не знаю, — откровенно призналась она. — Их было много. Я не разбираюсь в оружии, да и не люблю стрелять.
— Будто?
— Один какой-то автомат стрелял очень быстро. Правда, напоминал скрипучую дверь.
— У немцев много таких, — сказал я. — Минер утверждал, будто их автоматы — лучшие из всех, что применяются в этой войне. Один такой был и у нас во второй роте.
— Минер не знал английских и русских... — возразила Адела.
— Этого я не могу сказать.
— Русские наверняка лучше. Согласен?
Говорят, будто все ихнее — самое лучше
Да. Я знаю. Так считают все.
Ладно, — сказал я. — Это неважно.
— Почему ты так сердито смотришь?
— Такой уж у меня взгляд.
— А по-другому ты не можешь смотреть?
— Нет. С тех пор как воюю.
— А до этого?
— До этого, может быть. Почему это тебя интересует?
— Мне хотелось бы знать, неужели так смотрят все, кому приходится заботиться о других?
— Ошибаешься, — ответил я. — Каждый должен сам за себя отвечать. В наше время за ошибки расплачиваются головой. Мне вспомнился один случай.
— Расскажи.
— Год назад ночью мне довелось спускаться в Жупу. Это неподалеку отсюда, кажется. Подниматься обратно было трудно, потому что уже почти совсем рассвело. Я забрался в папоротник у дороги, недалеко от села. И подумал, что в тот день ничего не случится. Но в село нагрянули итальянцы. Берсальеры все время крутились вокруг меня, а потом появились и погонщики с ослами. На меня наткнулся пастушонок. Я испугался, но напрасно. Он не сказал обо мне даже родителям.
— Наверное, он был членом молодежной организации.
— Ты думаешь, среди них не бывает предателей?
— Бывают, — ответила Адела, — но в основном это — очень хорошие ребята.
— Не хвастайся.
Я впервые увидел, как она смутилась:
— Я не о себе говорю.
Солнце прощалось с нами так, словно мы долго с ним не увидимся, и медленно спустилось за гору. Темно-зеленый склон стал черным. Наши фигуры, одна пониже, другая среднего роста, постепенно теряли свои очертания. По петляющей тропинке мы спускались вниз.
— Какое-то время мы будем одни, без организации,— сказал я, изо всех сил стараясь придать своему голосу естественную окраску не должны встречаться.
— А девушки в вашей организации были?
— Да.
— А в этом краю нет кого из ваших?
— Была одна девушка отсюда. Но она, должно быть, сейчас не здесь. Иначе не быть ей в живых.
— Как ее зовут?
— Мария.
— Сколько ей лет?
— Не старше тебя.
— Ты часто думаешь о ней?
— Только когда нужно выполнить задание.
— И не можешь подольше удержать ее в мыслях?
— Нет.
— Я думала, тогда тебе не было бы скучно.
— Мне не скучно.
— Что ты делал в этих краях?
— Проводил по ночам разные собрания. Бывало, доходил до центра среза. Возвращаясь на рассвете, прятался в горах, спал без задних ног до полудня, а то и дольше.
— И все один?
— Нет. Иногда в лес к условленному месту приходил связной и сообщал мне новости.
— Мы в городе по-другому работали.
— Там люди от земли свободны, — сказал я. — А здесь немало колеблющихся. Да и бандитов хватает.
— Мы пойдем завтра или останемся здесь еще на один день?
— Договоримся.
— А как по-твоему?!
— Пойдем.
-— И все же мне б хотелось быть в армии, среди пролетеров, — продолжала Адела, — Здесь, конечно, неплохо, но я думаю, лучше всего быть в армии. Ведь не каждую часть разобьют.
— С тех пор как я воюю, это первая дивизия, которую уничтожили целиком.
— А Италия скоро капитулирует?
— Не могу сказать.
— Месяца через два, должно быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60