В тишине лишь трава шелестела от наших шагов.
Утром мы взобрались на высокий холм. Вдалеке виднелись села. Серебристые нити тумана тянулись к восходящему солнцу. Какой-то невыразимой прелести был полон и этот туман, и темный ковер лугов, и чистое утреннее солнце, словно огромный факел, озаривший окрестность. Трава повсюду засверкала каплями росы.
— Мы пришли, — нарушил тишину Минер. — В этих краях банд нет.
— Хорошо, — вздохнул я.
— Что это за земля? — спросила Адела.
— Ничья, — ответил Минер. — После немецкого наступления местные жители и сами не знают, на чьей они стороне. Здесь нет никакой власти, и никто никого не трогает.
— Что ты собираешься делать? — поинтересовался я, так как меня мучила неизвестность.
— Здесь граница двух срезов, — ответил Минер. — Он сдвинул шапку, вытер ладонью лоб и, глядя на меня спокойными, синими, как небо, глазами, добавил: — Пришло время!
Било вполне очевидно, что он хочет податься в свои края, и это, конечно, само собой разумелось.
1 Срез (сербско-хорв.)—административная единица, соответствующая уезду, району. — Прим. пер.
И тем не менее мне казалось, что расставание наступило слишком быстро, и я почувствовал себя страшно одиноким. Как февральское солнце, только вспыхнув, сразу же исчезает за тучами, так и взгляд Аделы осветил меня на мгновение. Молчание становилось тягостным. Наконец я глухо проговорил:
— Попрощаемся.
Минер был невозмутим, словно не замечал моего состояния.
— Я должен идти в свой срез. У меня задание. Ты,— обратился он к Аделе, — можешь присоединиться к одному из нас.
Легкий ветерок пробежал по траве. Туман рассеивался, открывая вход в ущелье. Повернувшись к Минеру, Ад ела спросила:
— Можно я пойду немного с тобой? Согласен?
— Разумеется, — ответил Минер.
Крепко пожав мне руку, он произнес на прощание:
— Спасибо за дружбу. Ты — хороший человек.
Минер и Адела спустились в ущелье. Я долго смотрел им вслед. Они становились все меньше и меньше и вот совсем исчезли в тумане.
«Ну что стоишь? — презрительно бросил я себе. — Шагай вон туда, на север. До сих пор ты все время шел на восток. Теперь пора повернуть на девяносто градусов».
Солнце жгло, как раскаленное железо. Я обогнул скалу. На ее вершине сидела какая-то большая сизая птица. Она не испугалась меня, не взлетела, лишь повернула в мою сторону голову. Я шел у подножия ее громадного трона, и все это время птица зорко следила за мной.
Леденящее душу одиночество охватило меня. Ведь мы расстались навеки! Шатаясь, как пьяный, я побрел на север. Ноги, казалось, сами выбирали дорогу. Шагая но красновато-коричневой тропе, я ничего перед собой не видел.
Я был так подавлен внезапностью нашего расставания, что никак не мог прийти в себя. «Можно я пойду немного с тобой?» — слышался мне голос Аделы. Что значит «немного»? День, месяц? Или это было сказано лишь для того, чтобы что-то сказать?
«Не обманывайся», — говорил я себе, вдыхая аромат горных трав, подставляя лицо свежему ветерку.
— Ты очень спешил, — произнес вдруг чей-то женский ГОЛОС.
Это была Адела. Я зашатался, словно шел к игорному столу, где оставил все, кроме одной единственной копейки. Какие волшебные чары снова свели нас вместе? Подавляя радость, я самым безмятежным, на какой только был способен, тоном ответил:
— Я хотел подождать тебя вон у той скалы. Девушка кивнула и пошла рядом, касаясь моего плеча.
Взволнованные, мы шли молча. Я был потрясен и чувствовал себя спасенным утопленником. А кругом пестрели яркие цветы, благоухало ослепительное утро...
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
I
Длинное, узкое плоскогорье простиралось перед нами с северо-востока на юго-запад. Горные хребты пунктирными линиями тянулись с севера к югу. Между ними залегли глубокие впадины, словно морщины на шее гигантского носорога.
Необъяснимое волнение охватывает человека, когда он поднимается на какую-нибудь вершину. Над всеми высокогорными пастбищами, над лугами, уходящими вдаль, открывается необъятный простор. Медленно плывут облака. Наклонив свои белые головы, они будто хотят заглянуть в глубь взволнованной земной коры. Когда стоишь на вершине, на пядь ближе к небу, мысль невольно взмывает ввысь, и, кажется, весь мир лежит у твоих ног.
За это время Минер наверняка ушел далеко — не услышишь и выстрела. Он, конечно, по-прежнему, шагает так, будто идет первым. Таких людей, как Минер, в будничной обстановке можно встретить лишь во сне или в романах!
Мы одолели холм. Потом полезли вверх по склону горы, у самой вершины которой журчал родник. Если б я мог описать все случившееся за эти двадцать дней! Когда погибли четверо из нашей семерки, Минер страшно переживал. Лицо его осунулось, скулы заострились, глаза запали и уже не светились добродушием, как раньше. Но ничто не смогло сломить его воли. И день, и ночь он был начеку, оставаясь верным нашему делу. Даже в минуты крайней опасности он умел приказывать с таким спокойствием и уверенностью во взгляде,
что каждый из нас беспрекословно подчинялся ему Лишь дьявольское упрямство Йована вносило разлад! Но ведь недаром Йован был похож на цыгана, а те, каш известно, плохо поддаются дисциплине...
Наконец мы поднялись на вершину. Голая каменистая почва цвета ржавого железа. Выжженная солнцем бедная растительность. Прямо перед нами возвышалась громада Црного Врха, единственной вершины, которую я здесь знал. Наклонившись подобно пизанской башне, чуть поблескивая издали лысым теменем, она приветствовала нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60