А мы - смешные и глупенькая люди - не понимаем его и смеется над его! Вот видите, с каким человеком вы познакомились.
- Хм! - Пробормотал Тарас, - таким образом и каждый шпига оправдать нельзя.
- Конечно! - Подхватила Даша. - Вот придите вы, например, к выводу, что Шпигом быть не позорно, не неморально, доведите до чувства вывод, идите в шпионы - и он вас даже похвалит. Хотя, может, на темной улице и уколошкае.
- Говорят, он матери своей отравил. Также, видимо, с честности с собой? - Пасмурно, злистно бросил Тарас.
- Наверное! Вот и с матиррю. Она была вполне недоумна. Понимаете, старая, недоумна, больной ... Ни к чему не способна, словом. Никого уже не узнавала и только мучилась. Он взял и отравил. Понимаете: доказал мнение к чувствах и отравил. А вот ни вы, ни я этого не сделали! Сделали бы вы это или нет? А?
Тарас злистно улыбнулся.
- Такого субъекта, как он, я бы действительно отравил.
- За что? - Засмеялась Даша. Смех ее был какой-то странный, глубокий, с самого дна груди, здригуючий. - Вы же только подумайте: Мать только мучается, и вторых мучает. Она не живет, а страдает. Не выздоровеет. Старая.
- А кто ему сказал, что не выздоровеет?
- Он сам пришел к этому выводу.
- "Он сам!
- На основании слов врачей ...
- Врачей! Знаем мы этих врачей. А врачи - боги? Сегодня так думают, а завтра изобрели нечто новое, и все их решения к черту.
- Тогда Мирон и не убивал бы ...
- Как?
- Ах, чудачина! Он сказал, что выводы нужно делать из того, что есть. А ждать, пока будут другие выводы он не может. Вывод таков, что мать не поправится, понемногу гниет, мучает себя и других. Чтобы не было, как он говорит, лишних мучений, он убивает мать. Понимаете: с большой любви убивает. С честности с собой. А мы, может теоретически згодимось с этим, а сделать не сделаем. Вот мы и не честны с собой, немощны, нецильни. Поняли? Он новый, цельный. Иной! Поняли? Вот за это его женщины так и любят. И неудивительно. Мы такой народ, что сразу умеем оценить ...
Тарас с мрачной внимательности подивлявся на Даша.
- Вы это серьезно? - Наконец спросил он.
Даша снова засмеялась.
- Конечно, серьезно! Разве вы сами не видите? Ну, скажите, если бы ваша сестра пошла в публичный дом ... Вот представьте себе это. Как бы вы реагировали? А?
Тарас молча вопросительно бегал по ней глазами.
- Ну, пустяки! - Вдруг оборвала она сама себя. - Конечно, шучу все. Довольно ... Вы лучше вот что скажите мне: ваша сестра, Оля, это такая худенькая девушка с серыми, большими глазами? Вся такая ясная, да? Белокурая, на бирже бывает ... Развитая такая ...
Тарас слушал невнимательно.
- Да, серые ... - Задумчиво произнес. - Бывает ... Или же ... Да, серые ... А что?
- Ничего. Она, значит, около знакома с Мироном?
Тарас хмуро посмотрел на Даша.
- Да, они знакомы.
- Вам это не нравится?
Он ответил не сразу.
- Да, не нравится.
- Почему?
Тарас зщулився и глубже засунул руки в рукава.
- Да.
Замолчали. Ветер злился, что на его не обращали внимания. Забегал то с одной стороны, то с другой, разгонялся сзади и сильно толкал в спину. Потом затихал, будто следил, что теперь будет. И снова начинал лютитись. Тарас вдруг освободил руки, полез в карман и вытащил записную книжку.
- Как он говорит, я забыл ... - Смущенно улыбаясь спросил, несмотря на Даша. Она с удивлением повернула к его лицу.
- Кто говорит?
- Да Мирон. Чувство к мысли? ... Или как?
- А-а! Мнение к чутье или наоборот, - это все равно ... Чтобы цельность. Вы что, записать хотите?
- Да, я это ... У меня, видите, бывает такое состояние, что я все забываю ... Ну, и записываю ...
Он снова смущенно, виновато улыбнулся и, остановившись под фонарем, записал: "Затем обдумать. Мирон: мнение к чувств, или наоборот.
Даша молча рассматривала его своими большими, строгими глазами. А детские, невинные губы чуть раскрыты были любопытства.
Ушли. Ветер, также как пидглядавшы, радостно закрутился вокруг их.
Тарас облачные более и более.
- Дарья Михайловна! - Вдруг грубо сказал.
- Скажите по правде: вы очень пренебрегаете меня за то, что я живу в Кисельських.
Даша даже остановилась.
- Что это вам бог дал! Откуда вы взяли?
- Нет, вы должны пренебрегать меня. Я это понимаю и даже згожуюсь ... Меня Анис иногда даже впускать не хочет, даже злится, что со мной, как с равным, а не как с иждивенцем ...Однако дармоедом наверное, все считают, только ...
- Постойте! - С легкой улыбкой перебила Даша.
- Одже, вы думаете, идо я так же как и Анис смотрю на людей?
- Ах, нет! Что вы! Нет, я совсем не до того. Я только то, что это понятно, когда вы меня презираете. Но даю вам слово ... Нет, вы подождите, даю, вам слово, Дарья Михайловна, и только вам и самому себе, больше некому, даю вам слово, что это недолго ... Мне нужно только немного решить, выяснить, и конец. Одну идею. Тогда иначе ... Между прочим, вы не обращайте внимания, что я так быстро и лихорадочно болтаю. Мне сейчас очень плохо. Через полчаса буду весь как вата ... А сейчас ... Или мне так кажется, что я быстро? ... У меня это бывает ... Оттого ли, что - с вами. Вы - ужасно хорошая,, Даша "..." Даша "очень хорошее имья, мне всегда так хочется называть вас, но я не смею ... У вас волосы, как венки из темно-золотой пшеницы, которые, знаете, плетут крестьяне? Особенно когда вы их надо лбом заключаете. Как корона ... Вы не обижаетесь? Нет?
- Милый, чего мне обижаться?
- Нет, другие, может, и обиделись. Неуважительном, может? Однако, я не знаю. Простые девушки не обиделись, а ... "Из благородных", как сказала эта ... Маруся, не знаю ...
- Да откуда же вы знаете, что я "из благородных" - засмеялась Даша.
- А как же?
- Я из таких же простых, как вы, и Маруся. Мой отец был сапожником, мелким даже. А что я в баре затесалась, так это случай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65