Тарас захохотал, злобно, с болью и яростью. И, вернувшись, также почти побежал противоположную сторону.
В пивную он больше не заходил. С кривой улыбкой на лице, размахивая руками, иногда останавливаясь и дико хохоча, он делал впечатление сумасшедшего. Прохожие испуганно обходили его, останавливались и смотрели вслед.
В каком глухом переулке он вдруг остановился. Поступал обычный приступ бессилия, усталости и тупости. Последним временам, они тянулись минут по десять. Мнение завмирала, руки опускались, ноги подкашивались i казались сделанными из ваты. В таких случаях он спирався о стену и ждал, пока пройдет, или садился, когда было на что.
Он оглянулся и недалеко увидел у ворот лавочку. Шагов за два горел лихтарь. Усаживаясь, он у скамьи, почти у самых ног своих, заметил некую, кучу лохмотьев. Лохмотья то бормотала хриплым, пьяном басом и шевелилось с досадой явно стараясь приспособиться к месту.
Тарас тупо посмотрел на него и застыл. Лохмотья поворушилось, поворушилось и затихло.
Над забором в голых ветвях деревца, как запутанный в паутину комары, тонко пискотив ветер. Пусто, вохко и тоскливо было вокруг.
Вдруг звидкилясь сбоку важно, и рядом загудел колокол, тяжелая волна звуков медленно и переливаясь, как длинная полоса бархата, пронеслась над головой. За ней вторая, третья.
Лохмотья вдруг ворохнулось, забурмотило то, и Тарас заметил, как изпод его випросталось, косматое лицо в шапке, напоминавшей шапки-старинных бояр, после того поднялась рука и лохмотья начало креститься. Одхрестившись, председатель снова нырнула в лохмотья и лохмотья, пововтузившись, опять стихло.
Тарас сначала равнодушно смотрел на это, потом вдруг, словно его толкнуло то, утер рукой лоб и тупо с усиллям крикнул:
- Земляк!
Никакого ответа.
- Слышь, земляк!
Лохмотья шевельнулось и изпод его глухо и хрипло послышалось:
- Ну, что?
Тарас снова потер лоб, словно пытался растереть под ним туман и ухватить свое желание.
- Ты ... это ... Ты зачем крестился?
Лохмотья сильнее зашевелились.
- Как говоришь? - Далеко яснище, очевидно, уже с дворе захрипел бас.
- Крестился сейчас, говорю, на что?
- Кто?
- А ты.
Лохмотья не двигалось, очевидно вспоминая.
Тарас уже жвавище следил за ним.
- Ну? - Наконец послышалось. - Дак чего нада тибе?
- Да зачем, говорю крестился? По какой причине?
- Да ты чего? - Начал уже, видно, раздражаться бас. - "Крестился" Ну, крестился ... Звон слышал?
- Слышал ...
- Ну какого-же черта лезешь ... Курит есть?
- Ну и дурак ... А чего крестился ... спрашиваешь ...
И голова недовольно снова начала погружаться в лохмотья.
- Хм! Когда колокол, то нужно, значит, креститься?
Председатель вновь вылезла и даже удивленно витрищилась на Тараса. Глаза ее были запухли, желтые, борода скудовчена с седыми пробелами. Выражение лиц строгий.
- А ты думал? Танцевать нада? - Наконец значительно и даже с некоторой любопытства пробасувала она.
Тарас улыбнулся.
- А креститься зачем? Ну, звон ... Так что же? Ты и сам не заметил, как перекрестился. На что же это?
Лохмотья даже выровнялось и село. Очевидно ему хотелось поближе разглядеть, которому это дураком пришлось разговаривать.
Осмотрев Тараса, председатель бы боярской шапке решительно, строго и коротко произнесла:
- Колокол - из церкви?
- Ну ...
- А ты не нукай. Из церкви, спрашиваю тибе?
- Из церкви.
- А церковь - Божья?
- Ну ...
- Не нукай, говорю, а отвечаю.
- Божья.
- Нет, не понял.
Голова даже выругалась с досады и удивления.
- Да ты совсем дурак или притворяешься? Да ты кому крестишься: Богу или нет?
Тарас с еще большей, какой острой, любопытства рассматривал голову.
- Значит, ты думаешь, что Бог тебя заметил как ты крестился?
- А как же! - Без единой нотки сомнения и даже с некоторой угрозой прохриив бас, - пусть бы только попробовал Бог не заметит его креста.
- А если не заметил? Что тогда?
- Ну, брат, знаешь что: - рассердилась вдруг голова, - иди ка своей дорогой, а то я тебе такие шутки здесь покажу ... Тоже, сволочь, шутить чем нашел ... Хлюст! ..
И не имея желания разговаривать, лохмотья снова загорнулось и заглохло.
Тарас улыбаясь все смотрел в его сторону.
- А почему на земле лежишь? Слышишь, земляк?
- А тебе какое собачье дело?
- Ложись здесь на скамье. Мокро там.
- Отца своего поучи ... "На скамье ...
- Правильно. Я встану, а ты ложись.
Лохмотья не отвечало. Потом его вынырнула голова и важно произнесла:
- Запамьятай на земле лежишь, никуда не упадешь. На скамье ляжешь на землю упадешь. Ниже за землю ничего нет. Понял?
И уже окончательно, не дожидаясь даже ответа, председатель спряталась, лохмотья свернулось и перевернулось в темную кучу, которая слилась с землей.
Тарас долго сидел неподвижно. Звон давно затих. Только ветер так же, как и ранище, жалобно скулил и бился в голых гильках.
Вдруг Тарас встал, наклонился к лохмотья и толкнул его.
- Земляк!
- Ну? - Быстро и сердито развернулось оно выставив голову, - Какого еще черта?
- Значит, надо, креститься? А? Тебе уже некуда падать, ниже землю ничего нет ... Ха-ха-ха!
И круто отвернувшись, Тарас быстрым шагом пошел вниз по проулку.
А голова еще долго смотрела ему вслед непонимающими глазами. Потом то ли зависти или с неудовольствием поколеблется и пробасившы:
- Здо-о-Ровоам! .. - Закуталась в лохмотья и снова приникла с ними к земле.
Глава 15
Наталья лежала на диване, а Мирон ходил по комнате и подтягивал усы вверх. Выглядел он растрепанный, какой корявый. Наталья, смеясь, говорила ему не раз, что он подобен теперь к волка взими, злого, голодного, одинокого, которому везде нейдеться, и которого все гонят и боятся.
Действительно, работы нигде не знайходилось;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65