- Нет ... Забыли ...
- Э, который вы дурак! Почему же не дали? Разве вы не понимаете, черт бы вас взял, что для ваших теперь каждый рубль дорог! Сейчас же идите и отнесет! Слышите?
- Хорошо ... - Прошептал Тарас.
- Пьятьсот же несите к сберегательной кассы и пока не трогайте. Потом как нибудь скажете, что встретили одного знакомого, который благосклонно отнесся к вашему трудного положения и согласился найти для вас денег. Понимаете? Возьмите сначала рублей сто. На эти деньги, или, еще добавив, надо наняты для Оли мастерскую. Она призовет еще подруг и организует артель, что ли. Это проект, но пока ... Отца в больницу.
Сами в санаторий. Иначе всех вас черт заберет.
Тарас остановился.
- Я также ваших денег ... не возьму, - с усиллям сказал он.
- Что-о?
- Я. .. не могу.
Мирон внимательно посмотрел в лицо ему и засмеялся.
- Фу, да и идиоты же вы все какие! Ну, зачем вы эту комедию строю? Пойдемте, мы обращаем на себя внимание ... Почему вы не "можете?
- А вы думаете, что я могу?
- Господи! ..
- Подождите! Разве это не все равно, что сделает?
- Себ-то как?
- Да. Это все равно. Я же не продумал сделать? Правда?
- Ну?
Мирон спрашивал уже не так уверенно. Тарас заметил это.
- Когда же я не продумал сделать, разве я имею право взять?
Мирон некоторое время молчал, глядя перед собой мрачными, скученными глазами. Тарас тревожно заглядывал ему в лицо.
- Неверно! - Наконец решительно встряхнул Мирон головой. - Здесь вы берете меня, там же от Кисельського. Там вы берете силой, тут же вам дают. Совершенно новая комбинация.Ну, это пустяки. Берите деньги!
Мирон вынул из бокового кармана пакета и протянул Тарасу. Тарас нерешительно взял и держал в руках, раздумывая.
- Прячьте, нечего. И сейчас же идите к своим. А завтра утром несите к сберегательной кассы, - сегодня поздно. И конец ... С Олей поговорите и ни за что не допускайте к глупостей.На случай чего, бегите ко мне. Не застанете, оставляйте записку. Поняли?
- Да ...
- И слушайте: возьмите себя в руки. Соберите все ваше самолюбие. Вы словно тряпка какая, смотреть на вас неприятно. Стыд! Болезнь болезнью, но недержание себя в руках само собой. Как что. Сможете, забежит завтра ко мне сказать, как все обойдется. А Кисельськи твердо убеждены, что это я?
- Нет ... Подозрение только ... легкое.
Тарас решительно спрятал пакета и плотно сжал губы будто ришившись то.
- А как Даша отнеслась? - Равнодушно бросил Мирон, но искоса остро поглядывал на Тараса.
- Даша ничего ... Сегодня утром говорила, чтобы ничего не говорить полиции о подозрениях на вас.
- Да? .. А до ... экспроприации как однеслась?
- Ничего не говорила ... Наверное, хвалит ...
Тарас улыбнулся.
- Хвалит? - Еще более равнодушно спросил Мирон. - Чу-у-дно ... Вы слышали?
- Да, она-то такое говорила Сергею сегодня ...
Тарас снова улыбнулся.
- Сергей очень ... опечаленный ... В социалиста экспроприация ... Ну-ну!
- Хм! - Промычал задумчиво Мирон.
Помолчали. Тарас ежился от холода.
- Ну, все равно! - Вдруг сильно вздохнул Мирон, и засмеялся. - Так и будет.
- Что? - Спросил Тарас.
- Ничего ... Это я так ... Ну до свидания. Мне сюда ... Завтра заходите.
- До свидания. Зайду.
- Около четырех.
- Хорошо ...
Мирон зашел в подъезд дома, в котором жила Наталья.
Глава 11
Только после ужина Сергей спросил Даша, чего приходил Мирон. Даша вполне равнодушно ответила, что ему нужен был для чего Тарас. На вопрос же, о чем говорили, зевая сказала:
- Вот ... Не помню ... Мелочи какие ...
Сидели в комнате Дары. Сергей ходил из угла в угол i осторожно покашливал. Даша играла ножом к разрезания книг.
Сергей остановился и начал говорить, что он нашел точку взгляда, с которой найзручнище писать реферат о Мирона. Это социальная гигиена. В ней нет ни морали, ни класса. Она важна для всех, как для буржуев, так и рабочих. Все заинтересованы в пиддержци гражданского здоровья. Таким образом, Мирону придется туго.
Даша была с странною улыбкой, иногда краснела то и похмурювалась. Обводили его слабую фигуру глазами и снова краснела. Но ничего не говорила.
Сергей говорил долго. Даже взволновался. Даша молчала.
Тихо было. Издали чуть слышно доносились звуки пианино. Играла, пожалуй, Екатерина Андриевна.
Сергей замолчал и смотрел на Даша. И вдруг неожиданно предложил ей остаться у нее эту ночь, причем покраснел и виновато, с неловкости остановился перед ней. Даша удивленно но молча подняла на его глаза. В замешано взгляде его было нечто робкое, ожидая, как он и боялся и надеялся, что она откажется.
Даша покраснела, молча встала, обняла и тихо вывело его из комнаты.
- Иди, иди ... Тебе спать надо. Забирайсь. Негигиенично.
И даже засмеялась резким, сухим смехом. Сергей очень не протестовал, бормотал что-то, также насильно смеялся. И в смехе том слышалось то и благодарное и виноватое, и тревожно-гнетущее, нерозришене. На пороге остановился и хотел заглянуть ей в лицо, но она с мьягкою решимости вытолкала его и закрыла дверь.
Часа до второй она не ложилась. Бурно ходила по комнате, грозно похмурившы брови и сложив руки на груди. Садилась в кресло, закрывала глаза и отбрасывала голову на спинку. Тогда лицо, подставлена под свет лампы, показывало горячий румьянець внизу щек и волнения чувствительных ноздрей. Снова ходила и снова садилась.
В постели не могла умоститись, шевелилась глубоко вздыхала, раскрывалась и снова укрывалась.
Наутро глаза ей были обведены темной полосой усталости, но в лице было выражение насмешливо, волнующей решимости.
Часто за обедом поглядывала на всех и о себе улыбалась, сейчас же пряча улыбку. И то враждебное мелькало в глазах вслед за улыбкой, враждебно и непоколебимое.
Вечером, не проронив ни слова, оделась, пересчитала деньги в кошельке и ушла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65