- Э, квашня вы! Лечиться вам надо. Значит, вы не продумали до конца о воре?
- Почему вы говорите со мной таким тоном? - Хмуро спросил Тарас.
- Каким?
- Таким властным.
- Это мое дело. Я вас спрашиваю: продумали и или нет? Однако излишне вопрос. Лечиться вам надо сначала. Ну, хорошо ... Коса.
Мирон оборвал и заходил по комнате. Потом остановился у стола и долго смотрел в окно. В желто-зеленых глазах пробегали насмешливо-веселые искорки.
- Ну, брось это! - Вдруг обратился он к Тарасу. - Слышите, Тарас? Оставьте. Не можете и не надо. Придумаем что-то иное. Идите домой, ложитесь и лежите Это - лучшее в своем положению. Только деньги Оли занесите.
Тарас поднял голову и мутными глазами посмотрел на Мирона.
- Пагано мне ... - Зтиха, словно прося прощения, сказал он. - Если бы не это, я бы продумал ... Видите: вот, скажем, собаки ... Они также чувствуют раскаяние, например ... Значит, есть совесть? Правда?
Мирон недовольно поморщился.
- Оставьте, говорю! Идите домой.
- Нет, подождите ... Так же нельзя. Это же не решение вопроса. Когда собаки ... это пусть так, значит, и в их нравственность есть? Но, опять таки, какое мне дело до того, что у собаки нравственность? Правда? Я сам по себе. Важно то, что у меня нет. У меня. У меня же ... есть. Стойте! Это, значит, так: Кисельськи мне помогали ... очень помогали ... Так, помогали ... Потом я иду и ночью говорю: давай деньги. Ты украл у мужиков, ты - вор, о, я знаю, - постоянный, систематичний, законный, найшкодливищий. вор ... Э, я хорошо знаю .... Так ...Но ... ты, значит, мне давай. А потом? Снова жить в них? Есть с ними? Как будто ничего не случилось? Но разве это возможно?
Мирон из любопытства следил за ним.
- Думаете, невозможно?
- А как же! Как же это возможно?
- Ну и нечего об этом больше говорить. Коса, идите домой и ни за что не делайте. Боже вас упаси, вдруг вскочить и сделает. Сами себя потом загрызет. Не надо. Идите домой, придумаем что-то иное. Нельзя.
- Вы так думаете? - Нерешительно, недовирчиво заглянул ему в лицо Тарас.
- Да, я так думаю. До свидания.
И Мирон решительно вывел его из квартиры. При этом сам он оделся и вышел с ним на улицу.
Тарас послушно пошел в том направлении, куда шел Мирон и машинально зашел в помещение Кисельських.
Тихо было по всем комнатам. В прихожей висела шляпа старого Кисельського, что Тарас для чего из приятности одмитив, хоть сейчас же забыл об этом.
День прошел трудно для всех. Спать разошлись рано.
И вдруг ночью, часа в три старый Кисельський разбудил Екатерину Андриевну, Екатерина Андриевна - Веру и Даша, Даша - Сергея, Тарас же проснулся не от шума голосов. Только Коля спал.
Семен Васильевич был очень бледен, напивзамишано, полу насмешливо улыбался и не мог стоять на месте, делал шагов три вперед и возвращался, снова шагов три и возвращался.
Екатерина Андриевна с ужасом слушала его. Все были поражены.
Семен Васильевич рассказал вот что:
Едва он успел заснуть, как вдруг был разбужен неким шорохом и светом в своей комнате. Быстро поднявшись на постели, он увидел прямо над собой две фигуры в маска и фуражках, - он хорошо памьятае, что в фуражках, еще в обоих крыши блестилы от
свечи. В руках револьверы.
- Браунинг? - Для чего спросила Вера, вся мелко-нервно дрожащим и кутаясь в большой платок.
- Простите, мадемуазель, в этом я не очень хорошо розбираюсь, браунинги, или какой черт! - Бросил ей Семен Васильевич.
Словом, они были с револьверами, и револьверы были направлены прямо на его. Всегда неприятно видеть у себя перед лицом дуло револьвера, когда же их два, то вдвойне неприятно.
Гости в маска НЕ затруднило его долгой беседой. Один из них шепотом предложил ему передать им одну тысячу рублей, а вторую великодушно разрешил оставить у себя, потому что им известно, что сегодня мужики принесли ему целых 2000, которые в банк еще не однесено.
В доме было абсолютно тихо. Будто все нарочно притихли. У дверей Сергиевой комнаты едва маячила в темноте еще одна фигура. Возможно, что их было еще с десяток.
Предложение было сделано настолько спокойно и уверенно, что за ней чувствовалось непоколебимое решение стрелять на случай откажет. Ему Семену Васильевичу, не хотелось доводить своих гостей в таких чрезмерных поступков. Поэтому он взял тысячу рублей и отдал переднем сударь. Тот с очень вежливым поклоном принял, пересчитал и тут же почему отдал половину втором. Очевидно, как что одного поймают, то вторая половина все же уцелеет.
После этого они все так же шепотом посоветовали Семен Васильевич не шуметь, не кричать и вообще для собственного же спокойствия яко Мога быстрее забыть за это инцидент.Они хорошие и заботливые люди. И исчезли.
Между тем он сейчас не удержался и рассказы сейчас же, как только они ушли. Пусть не обижаются, это их не обеспокоит, событие же довольно интересна.
И Семен Васильевич нервно потирал руки.
Это было так невероятно, неожиданно, так просто и быстро, что все сначала думали, не шутит Семен Васильевич. Но цепочка у двери был перерезан, на полу остались следы грязных ног, двери стояли незакрытые.
- Это кто свой! - В поднятию воскликнула Екатерина Андриевна. - Непременно свой!
- Почему? - Удивился Сергей. Он был, видно, подавленное рассказом отца. Часто подивлявся на Даша, но она с большим платком на голове, прикрывавшая ей плечи, не смотрела на него. Была бледна и странно волнующее хорошая.
- Почему? - Воскликнула Екатерина Андриевна. - Да потому, что кто иной мог знать, что получено от крестьян 2000? Кто?
- Да кто хочешь.
- Как это "кто хочешь"?
- А, мама! Но сами же крестьяне могли это сделать. Или сказали кому-либо. Мало кому ...
Тарас большими, напряженными глазами смотрел на всех, сидя на диване то слишком ровно, неподвижно, задеревенило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65