Странный лес окружал их. Очень густой и не тронутый человеком, деревья в нем росли кряжистыми, стволы и сучья были замшелыми. В каком-то смысле лес этот был неправдоподобный, весь скрюченный и окрашенный в серое. С каждым километром лес становился все более призрачным, тележная колея почти совсем исчезла, навряд ли кто еще заворачивал сюда на лошади. Колея, которую Эрвин видел перед носом машины, была позапрошлогодняя, скорее воображаемая, чем действительная, вполне возможно, что она никуда и не вела.
Временами наплывало убеждение, что подобная заброшенная дорога и не может вести никуда, кроме как в непролазные дебри, где лес встанет вокруг стеной и не оставит места даже для разворота. Как в повторяющихся кошмарных снах Эрвина, где он шел по подземелью, проход становился все уже, наконец он мог только ползти, и вот уже он оказывался зажатым, гора под ним и гора сверху, ни вперед, ни назад, сейчас кончится воздух, страшная тяжесть спирает дыхание, остается одна лишь темнота.
Эрвин подумал, что если бы не война, то еще на протяжении многих лет человеческий глаз не увидел бы этого леса. Стало чуточку жутко, словно он вторгся в запретную зону, где нет у него права находиться, и за этим вторжением должно было немедленно последовать наказание. Вместе с тревогой за тяжелый автобус, который натуженно гудел и совершенно неуместно скрежетал и громыхал в безмятежности призрачного леса, это заставляло напрягаться. Какая-то опасность повисла в воздухе.
Или это противник начинает наседать им на пятки?
Когда после бесконечной езды лес начал редеть, это принесло долгожданное облегчение. Кошмар отступал, Даже странно стало: ничего не случилось. Эрвин пожалел, что ехавший вместе с ним сержант не в силах разговаривать, теперь было бы хорошо перекинуться словом.
Майор Мармер ехал на своей машине следом за конной разведкой. Когда они наконец выбрались к дороге на Дедовичи, Эрвин с удивлением отметил, что машина майора повернула не влево, на Порхов, а в противоположном направлении. Вскоре по колонне разнеслась весть: немцы уже в Порхове!
Им пришлось повернуть от города и искать переправу через реку Шелонь на юг от Порхова.
Самым напряженным был момент, когда они на закате солнца преодолевали узкую полоску дороги между двумя болотами. Высокая насыпь кверху сужалась, широкий автобус почти полностью занимал пространство между побеленными оградительными столбиками; чтобы не задеть их, приходилось ехать очень осторожно. Но солнце светило сзади, видимость была хорошей, а впереди уже угадывалась река. Настроение Эрвина стало понемногу, но определенно улучшаться. Казалось, что на этот раз самое худшее осталось позади.
Именно в этот миг пуля ударила в ветровое стекло слева от него. Трехслойное стекло треснуло, в верхней его части появилась обрамленная лучистым венчиком дырочка. Эрвин вздрогнул от неожиданности, через мгновение выжал сцепление и плавно нажал на тормоз, удерживая автобус прямо на узкой дороге. Он инстинктивно пригнул голову, лицом к баранке.
Ударила вторая пуля. Она также пробила левое ветровое стекло и застряла в верхней части спинки Сиди больной младший сержант нормально, пуля не миновала бы его
Автобус остановился. Эрвин поставил машину на ручной тормоз, распахнул дверцу, не поднимая головы, выскользнул из автобуса и, согнувшись, остался выжидать под защитой мотора и крыла. Впереди раздались выстрелы, было видно, как конные разведчики скачут к сосняку, росшему возле дороги. Эрвин все ждал, но по машине больше не стреляли.
Через некоторое время подъехал всадник из боевого охранения сказать, что можно ехать дальше. Они прочесали сосняк. Двух немецких снайперов подстрелили, двух взяли живыми.
Через десять минут впереди показалась широкая и спокойная река Шелонь. Паром стоял возле берега.
К тому времени, когда Эрвин остановил машину перед паромом, Курнимяэ немного отошел. Он заметил окруженные трещинами пробоины на ветровом стекле, и на его изможденном лице с ввалившимися щеками появилось выражение легкого удивления.
К вечеру 11 июля немецкие войска при поддержке сильного артиллерийского огня прорвали оборону 182 стрелковой дивизии на реке Уза и начали продвижение в направлении Порхова. Тогда же, при издержке танков, по шоссе Дедовичи — Порхов мимо неприкрыт ого фланга частей 22 территориального корпуса на бронетранспортерах продвинулась специальная ударная группа, которая под вечер вошла в Порхов и захватила переправы на реке Шелонь.
В это время, получив представление о размерах прорыва противника, начал отходить также штаб 182 стрелковой дивизии, который в ходе сражений потерял связь с подчиненными ему воинскими частями. При эвакуации штаба возникли разногласия между начальником оперативного отдела майором А. Мармером и его заместителем майором Р. Кулдре, а также начальником шифровального отдела старшим лейтенантом Ю. Поликановым.
Когда майор Мармер распорядился составить штабную колонну так, чтобы в центре находились два автобуса с дивизионной радиостанцией, майор Кулдре резко возразил ему. Он утверждал, что с этими неуклюжими автобусами штаб никогда не сможет выйти из быстро замыкающегося немецкого охвата, предложил поджечь автобусы и быс1ри отступить на восток. Это предложение поддержал также начальник шифровального отдела старший лейтенант Поликаноь, который заявил, что шифры и радиостанция ни при каких обстоятельствах не должны попасть в руки врага.
Оказавшиеся предметом спора радиоавтобусы были приобретены эстонским правительством в Англии незадолго до начала войны в Европе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154