— И почему нас сюда отвели? — размышляя, задал вопрос Нийтмаа.— Направили бы в Латвию, навстречу немцу,— знаешь, как бы это подействовало на душу солдат? Вначале других разговоров на батарее и не было, кроме как: пойдем и дадим немцу жару, как некогда ландесверу давали. Теперь все носы повесили, ходим с политруком и успокаиваем ребят, что так нужно, что придет и наш черед и что Эстонию защищают другие части. Кое-кто открыто плюется, мол, что это за порядок, когда тебя загоняют по бог знает какому соображению к черту на кулички, и кто его знает, может, решено отдать Эстонию немцу, так что и выстрела не сделаем. По-моему, ни один человек во всем корпусе не ударился бы в бега, двинься мы в Латвию. А если и удрали бы, то, может, каких-нибудь полтора десятка сынков баронских, прихлебателей да лавочников, от которых вообще лучше вовремя избавиться.
— Да, в последнее время такое мнение все чаще слышать приходится,— ответил Яан.
— А что поделаешь. Ну, на самом деле — никто ничего толком не может объяснить! — воскликнул Нийтмаа.— Когда боец знает, почему он ногтями и зубами должен держаться именно за эту высотку, это уже вдвойне стойкий боец! А мне порой бывает жалко смотреть на своего политрука: он приходит и пересказывает сообщения Информбюро, что, мол, бои идут в приграничных районах и что немцы на некоторых участках отброшены с большими для них потерями, но бойцы ему не верят, они доверяют собственным глазам и ушам. У нас в артиллерии все более или менее образованные ребята, некоторые и русский и немецкий знают, они спрашивают: зачем же мы отрываем здесь, на Псковщине, огневые позиции, если бои идут в приграничных районах? Но откуда политруку взять другие слова?
— Знаешь, а может, панику не хотят поднимать? — попытался Яан найти объяснение.
— А разве солдат впадает от этого в меньшую панику, если его убеждают, что противник еще за сто верст отсюда, а тот вдруг на него наваливается? Нет, нужно говорить правду, какой бы страшной она ни была! Если уж я пришел сюда воевать и рисковать жизнью, то ты выложи мне всю правду, у меня на то есть самое высокое право! Мы же не дети, чтобы испугаться и кинуться бежать, мы же солдаты, черт побери. Если я знаю, что происходит, так я же выложусь до последнего, чтобы поставить все на место, только не надо малевать мне лубочные картинки.
Нийтмаа глубоко вздохнул, высказанное сильно взволновало старшего лейтенанта.
— Это-то я могу заключить по тому, что сам слышал и видел, что немец прорвался именно тут, на нашем направлении, и изо всех сил рвется к Ленинграду,— сказал Яан.— То ли он вклинился так глубоко, то ли смял передовые дивизии, кто знает, нашему комдиву никто этого не докладывает, но то, что немец прет, это верно. Ясно, что, если немецкие войска зайдут за Чудское озеро, они могут с ходу отрезать Эстонию и Латвию. Возможно, это и входит в их замысел. Видимо, нас и привели сюда, под Порхов, чтобы расстроить этот план. Иначе не объяснишь. Какой-то смысл у всего происходящего все же должен быть, Довольно глубокий прорыв, это следует признать. Порой возникает впечатление, будто впереди и нет никакого фронта, все идут, идут остатки частей. Какой же силы удар на них обрушился!
— Товарищ старший лейтенант! — крикнул впереди наблюдатель.— Танки!
— Где? — гаркнул Нийтмаа и метнулся к стереотрубе.
Тревога наблюдателя мгновенно передалась и Яану. Забыв все, что касалось его непосредственного задания, он поспешил следом за быстро удаляющимся командиром батареи. Надвигающаяся опасность притягивала словно магнитом. Впервые подходит не «противник» на учениях, а действительный враг. Это было нечто неизведанное и потому пробуждало обостренное любопытство.
Расчеты без приказа встали по местам. Даже пушки напряженно вытянули стволы. Над батареей нависла полная тишина
Орг взял бинокль.
Ремешок зацепился где-то за пряжку портупеи; освобождая его, Яан почувствовал, как слегка дрожат пальцы.
По дороге приближались три зеленые коробочки. По отчаянной качке можно было заключить, что танки несутся на полной скорости.
— Наши! — крикнул спустя мгновение Нийтмаа. Яану он объяснил: — Сколько их сегодня уже прошло. Вчера и позавчера у них возле Острова и за Черехой были большие бои. Там их осталось больше, чем вернулось. Я уже узнал этот тип танка, это Т-26.
Яан вышел на пригорок к дороге. Ему хотелось поближе рассмотреть танкистов и машины, которые пришли прямо с ничейной земли и, возможно, только что, несколько часов или даже минут тому назад, находи лись в сражении с врагом — с той огромной неведомой силой, чье приближение уже на протяжении многих дней ощутимо во всем, но которая, несмотря на это, по-прежнему остается таящейся там, за горизонтом, загадочной, грозной и безликой. Эта сила лишь погромыхивала рукотворным громом и время от времени насылала в несчетном количестве завывающие самолеты сеять по дорогам смерть и панику. У Яана было такое чувство, что, увидев побывавших в боях людей, он многое объяснит себе, это внесет ясность и твердость в ту неопределенность, которую все труднее становится переносить!
Танки подошли ближе. Взгляд Яана жадно искал следы сражения — вмятины и рубцы от осколков да угловатых стальных коробках. Рубцы было непросто заметить, поскольку броню машин покрывал белесый слой пыли толщиной в пчлец
Последний танк резко затормозил возле батареи. Шум мотора смолк. Из люка высунул голову командир танка. Его вспотевшее под черным шлемом лицо посерело от пыли, копоти и усталости, сверкали только белки глаз.
— Лейтенант, вы сможете при надобности задержать на чуток немцев, пока я отремонтирую гусеницу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154