Ездовой важно вышагивал рядом. В задке двуколки спиной к ходу движения сидел простоволосый человек. Внимл-тельно приглядевшись, Яан узнал в нем немецкого майора. Двуколка в такт движению лошади покачивалась, и немец с профилем хищной птицы тоже раскачивался, словно клевал что-то.
Яан в нескольких словах рассказал Калниньшу историю немецкого майора. Капитан серьезно посмотрел на Яана, кивнул несколько раз подряд и сказал:
— Вы, эстонцы, настоящие европейцы, я это всегда говорил. Умеете обходиться с гостем в соответствии с его рангом. Даже усаживаете таким образом, чтобы господину майору не пришлось заглядывать под хвост эстонской кобылке, что было бы оскорбительно для его великогерманского достоинства.
За двуколкой шли еще два вооруженных красноармейца. Лошадь шагала, двуколка покачивалась, майор поклевывал. Вся эта процессия двигалась медленно, но неуклонно. Белая пыль лениво поднималась из-под ног и висела над дорогой, будто занавесь. Хвост колонны тащился медленно, пока не исчез за поворотом.
Через некоторое время после ухода колонны прилетели немецкие самолеты.
Яан лежал рядом с Калниньшем на придорожном лугу. Это была странная воздушная атака. Два самолета с соответствующими интервалами друг за другом проносились вдоль дороги. Они не бомбили. Редкие пулеметные очереди взбивали на дороге султанчики пыли. Казалось, будто летчики пулеметным огнем скорее старались привлечь к себе внимание, чем поразить кого-то, по деревне они не стреляли. Когда очередной самолет с завыванием проносился над головой, Яан заметил, как из темного фюзеляжа машины отделяется белый веер. Этот парящий хвост распускался за самолетом все шире и рассыпался на отдельные трепыхающиеся лепестки.
Самолеты сделали круг и прилетели снова, вновь прошли вдоль дороги и опять под сопровождение коротких очередей. Где-то впереди, между домами панически хлопая крыльями и кудахча во все горло, разбегались вышедшие на дорогу поклевать куры, на которых эти ревущие исполинские орлы нагоняли смертельный страх. Все повторялось, вновь за хвостами самолетов, трепыхая, сыпались вниз белые листочки.
— Скоро прочтем новости,— заметил Калниньш.— Видно, знают, что газеты к нам плохо доходят.
Когда немцы зашли на третий круг, на этот раз еще ниже, чем раньше, неподалеку от Яана и Калниньша неожиданно раздался залп из нескольких винтовок, затем еще один.
— Отставить! — крикнул Калниньш и приподнялся, чтобы посмотреть, кто там стреляет.
Самолеты исчезли за деревней, сбросив последние запасы листовок. — Ну конечно,— строгим тоном сказал Калниньш Яану.— Опять мой детский сад. Саша-Паша-Яша-Влаша, ко мне! — крикнул он через выгон. Вскоре перед офицерами встали четыре молоденьких бойца. Один длинный и трое среднего роста, все в новом, еще слегка топорщившемся от неприглаженности красноармейском обмундировании. Длинному сапог не досталось,— видимо, размер был больно велик,— он вынужден был обходиться ботинками и обмотками.
Капитан Калниньш разок прошелся туда-сюда перед маленьким строем, остановился и, склонив голову набок, посмотрел на бойцов.
— Кто-нибудь из вас страдает склерозом? — спросил он, переваливаясь с каблуков на носки и заложив руки за спину.
Четыре юных бойца недоуменно смотрели на него.
— Молчание означает согласие, но в данном случае скорее наоборот, я вас правильно понял? Значит, нет основания думать, что вы чохом забыли, что вам однажды было сказано. Тогда у меня будет еще один вопрос: может, кто-нибудь из вас случайно обнаружил брошенную бесхозную патронную фабрику?
Ребята поняли и уставились в землю.
— По вашему молчанию я прихожу к выводу, что тоже нет? Тогда я делаю вам всем замечание за лень. Боец, который ленится донести до боя три лишних патрона, никакой не боец. Вернее, это уже мертвый боец. У него всегда будет недоставать патрона. Ясно?
Ребята молчали, но уже смотрели на капитана.
— Или, может, вдруг кто-нибудь из вас такой стрелок, что снимает птицу с лета и способен попасть в глаз летчику, так что и лица не поцарапает? В данном случае, конечно, прошу прощения, что не разглядел такого таланта.
Подождав еще мгновение ответа, которого и не могло последовать, капитан скомандовал:
— Напра-во! Шагом марш!
Четыре бойца сделали очень старательно уставной поворот, который получился у них даже почти слаженным. Когда последний из них, высокий, в обмотках парень, проходил мимо стоявшего в двух шагах от него Яана, он пробурчал:
— Железный латыш!
И невозможно было определить, хочет ли он выразить сказанным свое осуждение или восхищение.
Тут же один из бойцов принес капитану листовку. Калниньш повертел ее немного в руках и передал Яану.
— Буквы вроде те же, но написано скорее для вас.
Яан заглянул. Листовка была на эстонском языке. Схема изображала увенчанные свастикой жирные стрелы, устремленные остриями прямо к Ленинграду, один широкий хвост стрелы распростерся почти по всей Эстонии. В тексте говорилось: эстонские солдаты и офицеры, немецкое командование гарантирует вам жизнь и свободу, если вы добровольно перейдете на сторону немецких войск, как это же сделали многие тысячи эстои цев. Для того чтобы вам при переходе на сторону немецких войск не чинили препятствий, ликвидируйте комиссаров и русских офицеров.
Яан перевел Калниньшу. Тот прищурился, желчно усмехнулся и сказал:
— Их глаз просто не разобрал оттуда, свысока, что я тоже здесь. Не то бы обязательно приписали: прибейте прежде всего того бородатого латыша, он ваш злой дух и один виноват в том, что вы сейчас не греетесь дома на софе, как это делают сотни тысяч соотечественников!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154