— Нууу! — Обе стали ее оглядывать.— Правда? Ты ведь даже ничего не сказала, ничего не написала.
— А зачем было писать? Вы разве не знали? Да неужто вы не знали? А я-то думала, вы знаете, что вы уже узнали.
— А откуда? Ведь ты нам не сообщила, не написала! Вильма поглядела и сказала оценивающе: — И не заметно совсем.
Агнешка, почти оскорбившись: — Ага, еще как заметно! Гляди, как заметно! Гляди, какая и! — Она выпрямилась, чуть оттянула, одернула платье.— Видите, какая я?
У матери был глаз наметанной, зорче: — Заметно. Ну как, видишь или не видишь? По крайности будет прибавление семейства. Опять ребятенок. Завтра же в передней горнице приберусь.
— Мама,— поддела ее Вильма,— ты же там вчера прибиралась!
— Вот! — Мать переглянулась с Агнешкой, пальцем указала на Вильму: — Вот видишь, как она меня вышучивает!
— Ай-я-яй, да вы все такие же дурашливые, что одна, что другая,— заудивлялась на них Агнешка.— Все еще друг дружку поддеваете? Неужто вас это еще забавляет? Ведь и я прибираюсь, и я наводить порядок умею. Боже, Вильма, до чего же ты глупенькая! Ведь и ты у себя наводишь порядок!
-- А как же, навожу,— похвасталась Вильма.
— Ей Гульданы помогают,— выдала ее мать.— А как помогут, так у нее времени хоть отбавляй, вот она п таскается сюда что пи день.
— У меня всегда время есть,— смеялась Вильма.— Его у меня всегда вдоволь. Ну как, прибраться тут? Как
бы я вам тут все порасставила. Так значит, у нас будет маленький? — Она весело тряхнула головой, глаза у нее засверкали.— А Зузка? Где Зузка? Ой, малышка уже глазки заводит! Конечно, устала с дороги! Пойду-ка уложу ее в задней горнице! Либо ты, мама, ступай и уложи ее там поудобней.
14
Несколько дней кряду, радуясь Агнешкиному приезду, Вильма не могла толком ничем заняться, слонялась из угла в угол, хваталась за одно, за другое, но все валилось из рук.
«Боже, да я ни на что не гожусь!»
А выпадало немного свободного времени, она спешила к сестре. И опять разговорам не было конца.
Раз, а то и два в неделю Агнешка получала от Штефа-па письма; всякий раз она убегала в переднюю горницу и там, втихомолку читала их. Мать заглядывала к ней, хотела знать, что пишет Штефан, но Агнешка артачилась, утаивала письма.
— Глупая! — настаивала мать.— Жалко тебе прочитать, что ли?
— Не могу.
— Ну почему ты такая глупая? Я же никому ни-ни. Вильме и то словом не обмолвлюсь. Дай сюда! Не хочешь читать, так дай его мне! Одним глазком взгляну и тут же верну.
Вильма обычно врывалась в дом с шумом.— Агнешка, не таись! Знаю о письме, мне почтальон сказал. Быстро читай! Я хочу знать, что пишет Штефан.
— Какие вы противные! И что вы такие любопытные? Чего пристаете? Разве моя вина, что вам никто не пишет? Да там и нет ничего такого. Кланяется, вот и все.
— А как кланяется? Ну читай же, Агнешка! Мы хотим знать, как он нам кланяется.
— Зачем мне читать? Я и так все помню. А хотела бы, могла бы и присочинить.
— А ты лучше не присочиняй!
— Да не могу я прочесть. Правда!
— Почему не можешь? — В Вильме росло любопытство.— Видишь, какая ты? Теперь уж я от тебя не отстану, потому что мне стало еще интересней.
— И мне интересно,— призналась мать.— Где письмо? Куда его спрятала? Немедля покажи! А некоторые места можешь и пропустить.
— Лучше не надо! Пусть ничего не пропускает. Наконец Агнешка сдалась.
Письма Штефана были красиво и аккуратно написаны, аккуратным и обстоятельным было их содержание: он сообщал Агнешке, не упустив ничего, обо всех новостях, событиях, о разных забавных, повседневных мелочах и всегда в письмах было множество вопросов, советов, примеров, наставлений, приветов и поцелуев на долю каждого. Иной раз, в самом деле, было просто трогательно, как он умудрялся всех и все держать в памяти, поминать и то и се, спрашивать об одном, другом, третьем или даже о совсем далекой родне и слать поклоны именно тогда, когда было нужно.
По поводу каждого письма Штефана начинались бесконечные толки. Порой в разговор приходилось вступать и Имро — Вильма всегда обо всем ему докладывала.
Имро любил свояка, но, случалось, и злость брала на него, и тогда начинал он ворчать: — Черт возьми, вы ни о чем другом и не говорите, все только о Штефане. Вы что, думаете, он там пропадет? Съедят его там, что ли? Сапоги ему были нужны, да? Ведь я его туда не посылал, я ему сапог не навязывал. Хотел быть жандармом, хотел носить форму, пусть теперь и носит ее. Думаете, ему кто поможет? Кто ему теперь поможет? Ждать надо! Ждите конца войны, а там, глядишь, что-нибудь да проклюнется! До некоторых вещей человек своим умом дойти должен. Хочешь носить сапоги и форму, топай, маршируй, слушайся, повинуйся, маршируй и слушайся. Я за него топать не собираюсь. О таких делах надо было раньше думать. Что в армии, что в жандармах — никакой романтики уже не осталось. А может, ее никогда и не было. А хоть и была бы, теперь каждый, у кого голова на плечах, плюет на романтику. В форму человека можно только впихнуть. А того, кто лезет туда из-за денег либо ради сапог, мне не жалко. Всяк умный, пока все хорошо, а когда плохо, да-да, когда потом туго приходится, вздыхать поздно. Раньше надо было вздыхать! Ведь когда плохо, так всем уже плохо. Каждый сам должен с бедой справиться.
15
У Имро, правда, были иные заботы. Он встречался со Штефкой два-три раза в неделю и всякий раз цепенел от страха при мысли, что Вильма что-то узнает, даже, может, узнала, но еще не уверилась в этом.
Однажды Штефка спросила его: — Вильма ничего не знает?
— Ничего,— сказал Имро.— Откуда ей знать? Или ты думаешь, я ей исповедуюсь?
— Даже ни о чем не догадывается?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223