— Хороши ясли, хорош Иисус! —возмутился живописец.
А причетник изрек: — Поистине оно так!
— Мелихар сует ему под нос ладан,—продолжал священник.
— Хорош Мелихар! — возмутился живописец. А причетник изрек: — Поистине оно так!
— Балтазар выковыривает грязь у него между пальцами,— с отвращением сказал священник.
— Хорош Балтазар! — Живописец сплюнул на землю. А причетник изрек:'-— Поистине оно так!
— Просто спятить можно! — вертел головой живописец.— О каком Вифлееме вы говорите?
— А разве мало Вифлеемов вы видели? — спросил священник.
— Видел, видел. Только ваш совершенно другой.
— Слышше? — повернулся священник к причетнику.— Другой, мол! А кто хотел размалевать золотом Вифлеем? — Тут он запнулся — ему вдруг пока,далось, что за него говорит чей-то чужой, его голос. Неужто нашептывает ему тот, первый художник?
Слово взял причетник. Он сказал:—Я бы нарисовал Гашпара так, будто он подлизывается к Иисусу. Ведь не Иисусу нужен был Гашпар, а Гашпару Иисус, в нем он видел большего Гашпара, нежели сам, вот ОЕТ И решил купить его золотом.—Причетник говорил, а священник время от времени подбадривал его словом.
— Если бы Гашпар хотел быть благодетелем, он золото мог бы дома раздать или еще где-нибудь — разве не встречал он дома или на богомолье полчища нищих, немощных, хромых, глухих, слепых, немых, прокаженных старцев, толпы голодных детей, своры обезумевших от голода воров, скопища смердящей, завшивленной голытьбы? А он спешил на край света за какой-то кометой, которую заметили и двое других мудрецов, они знали, что она сияет всем, а стало быть, и бродягам; и вот бродяг-то и надо было опередить — так живей, живей в Вифлеем: на, малыш, получай золото, ладан и миро! И смотри помни о нас!
Священник счел нужным уточнить, что дары трех волхвов надобно понимать лишь символически.
Но причетник уже оседлал своего конька: — Знаю, знаю,— сказал он.— По где символ, там кроется и нечто другое. Уж будто я не понимаю! Напридумывают всяких знаков и значков, и люди сразу же начинают губить друг друга. Бедноте только символ и показывают. Но ведь за символом стоит и кое-что посущественнее. Нынешний человек не так глуп, чтобы не знать, ради чего люди гибнут. Толкуют о войне, либо о том, что, мол, то се есть свобода. Гони деньгу и не болтай, либо позволь и мне поболтать, а уж другой свободы мне и не требуется. Только не так оно. Мало того, что человек помалкивает, он еще и прохвостов должен выслушивать, и ремень на себе затягивать. Если плохо, то, выходит, оттого, что мы все были плохие, и всему виной наша общая промашка. Да ведь меня-то ты не спрашивал, до сих пор считал, что свобода и порядок — дело твоей только глотки, вот, стало быть, ты и защищай их, защищай или вновь завоюй! Знай, толкуют: люди, мол, себялюбы или как там еще?! Я-то всегда был себялюбом, мне и моим малышам всегда было лихо, а теперь, когда ты уже наболтался, может, и тебе похужело или потом похужеет — так как, по-твоему, мне не надо быть себялюбом? А ты предложи мне не какую-нибудь аризацито или то, что ты у кого-то из рук или из глотки выцарапал, ты дай из того, что ты собственным умом и усердием нажил, вот тогда мы и поговорим, кто какой себялюб...
Долго бы еще говорил причетник, да живописец прервал его.
— Послушайте, люди добрые, ведь я пришел сюда рисовать. Паи священник, какие небеса будем делать?
Священнику показалось, что причетник, прерванный на полуслове, немного обиделся. Поэтому он обратился к нему: — Как вы посоветуете, пан причетник?
— А что я могу посоветовать?—сникнув, сказал причетник.—Стоит поволноваться, и сразу же теряешь дар речи. Мы вроде говорили, что там будут ясли.
— Добро, поместим их, стало быть, там.
— А что с этими лоботрясами? — спросил живописец.
— Нарисуем и их!
— Что ж, можно. А насчет золота не беспокойтесь, буду беречь его. Мазну только Гашпару. Пастухов гоже дать?
— А без разве дело? — вмешался причетник.— Дайте и овцу, и какого-нибудь козленка!
— Положитесь па меня! Я уже вижу там и овчара. А как насчет вола?
— Что? — спросил священник.
— К волу добавить осла,—сказал причетник.— А иначе-то как? Вифлеем так Вифлеем.
— II кузнеца дать?
— Что ж, он там вполне кстати.
— И я так думаю,— сказал причетник.— Пусть это будет какой-нибудь цыган — цыгане, известное дело, все кузнецы. Видел я однажды мальчонку — совсем маленького цыганенка, а он уже сидел у костра и держал в руке проволоку, небось учился ковать. А мать его на голой ляжке тесто месила и бросала в горшок с водой гаулянчики — палочки такие, вроде галушек. Словом, бы это где-нибудь сбоку, да так изобразить, будто все в сумерках происходит. Да чтоб дождь слегка моросил.
— Пан священник, это можно там нарисовать? — спросил живописец.
— Можно, только чуть в сторонке.
— Ну а вообще я на детей скупиться не буду,— сказал живописец.—Пусть они там копошатся. Вот увидите, пан причетник, вам понравится.
Причетник: — То-то же!
— Да, на детей скупиться не надо! — согласился и священник.
— Ас Иродом как быть? — спросил живописец.
— Мазните там и этого борова! — выпалил причетник. А священник:
— Зачем уж так сплеча? Тут надо подумать. Художник сказал: — Пожалуй, я не стану его там рисовать.
— Жалко! — посетовал причетник,— Тогда хоть солдат,— предложил он взамен.
И священник тут же: — Без них не обойтись!
— Очень я их люблю,-— признался художник.— Воткну туда и Оришека-младшего, что ушел на фронт. Будет так это позвякивать. В одной руке ангелок, в другой граната.
— Сразу видать, вы художник,— похвалил его священник.— Вот и ангел у нас уже есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223