— Не бойся его, он дядька хороший, не укусит.
— Да мне-то что,— засветился улыбкой Мамлюк, почувствовав хорошее настроение своего сурового бригадира.— Пусть кусает. Только вряд ли захочет. Меня даже собаки не кусают. Видать, мясо вонючее.
— Ну, тогда порядок... А мы,— серые требовательные глаза Толяны остановились на Ваське и Мотыле,— на крепление балансира.
Стучат пудовые молотки, скрипят, повизгивают гайки под натиском ключей, тросы лебедок, будто басовые струны, глухо звенят, натянутые до предела. Ваське не впервой видеть такую картину. Но сердце каждый раз горделиво волнуется, мощными толчками гонит кровь по его мускулисто-крепкому телу. Во какую бучу заварили! Во какие дела творим!
Монтажники без всякой опаски, будто играючи, легко перебегали по металлическим перекрытиям, доскам временного пастила. Вот черти! Хотя что — они ведь высотники.
Иное дело — Мамлюк. Он, подражая в лихости высотникам, словно акробат, ухватился за балку. Сел на нее верхом, правда, цепь пояса взята на замок. Правильно, Володька! Береженого бог бережет. Шипит ревак в руках у Мамлюка. Болты один за другим шлепаются на площадку.
Вот он рукавицей смахнул пот с лица, снял синие ващитпые очки, глянул вниз, в отпугивающую пустоту, И закричал во весь голос:
Я знаю: домна будет,
В огнях ей вечно цвесть!..
Начальник ремонта, стоявший у края площадки, с недоумением воззрился вверх. Толяна, тоже услышавший радостный вопль Мамлюка, на миг оторвался от балансира и, грозно выпучив глаза, молча потряс в воздухе кулаком.
Мамлюк поспешно натянул очки, фонтанчик огня еще ярче вырвался из автогена, Володька с резаком склонился к бронированной обшивке домны.
Васька восхищенно посмотрел на Мамлюка. «Ну и дает! Сегодня же расскажу о его талантах Зосе!»
При воспоминании о Зосе Васька как-то сник. В малейших деталях увидел свое позорное бегство от Зоси и Акима. Мозг его обожгла мысль, простая и достоверная. А что, если он придет к Зосе и она его прогонит? Скажет: «Не веришь мне — значит, уходи! Это уже с тобой случается не первый раз. Надоело. И не приходи больше. Прощай!» Куда тогда деваться? Что делать?
Душу Васьки будто чугуном залили из этой, еще не остывшей домны. И так нестерпимо запекло внутри, что он, не сдержавшись, качнулся.
Мотыль и Толяна, склонившиеся над балансиром, вскинули головы одновременно. Толяна растерянно посмотрел на него.
— Ты чего?
— Голова закружилась, соврал Васька.
— Это бывает,— с участием сказал Мотыль.— Без привычки на высоте трудно. Со мной тоже поперву было такое. Ты не смотри вниз,— посоветовал он сочувственно.— И все пройдет.
— Ладно,— бросил Толяна холодно,— потерпи чуток. Скоро на обед спустимся.— И, уже нагнувшись к маховику балансира, раздраженно добавил: — Не раскисай!
Начальник ремонта, свекольно багровея широким лицом, командовал сразу тремя лебедками. Не только Васька, вес понимали: нелегко сейчас монтажникам. Восемь часов и сутки для сна — остальное время па высоте. Таков плановый ремонт печей. Каждый час простоя домны — это сотни тонн потерянного металла, И парни выкладывались на всю катушку.
Для того, чтобы быстрее закончить работу, большой конус сбросили в домну. Так делалось всегда. Громоздкая махина литой стали со свистящим гулом рванулась вниз, ухнула, подняв над домной изжелта-рыжую тучу пыли и газа. Па колошнике смерклось. Спасатели приникли к своим приборам: пс превышает ли количество газа в воздухе норму безопасности для людей? Кажется, нет: успокоились.
Не успела осесть пыль, как у края площадки показался маленький невзрачный старичок с лютыми глазами навыкат и устрашающе-смешной взъерошенной бородкой на сухоньком разгоряченно-злом лице. Неожиданно густым басом он рявкнул:
— Кто?! — Он подбежал к домне, неуклюже взобрался на перекладину и заглянул внутрь.
Все молчали. Поняв, что вопрос его остался без ответа, а пауза затянулась, старичок с остервенением стукнул кулачком по обшивке и соскочил на площадку.
— Кто, я спрашиваю, распорядился?
— Что за человек? — с иронией, склонившись к уху Толяны, прошептал Мотыль.
— Эксплуатационник,— нехотя ответил Толяна и неопределенно-смутно протянул: — Дела-а...
Ваське показалось, что с появлением на колошнике старичка по лицу начальника ремонта пронеслось замешательство, но тут же оно обрело прежнюю невозмутимость.
— Я распорядился,— начальник ремонта со злым прищуром смотрел на исступленно-суетящегося эксплуатационника.— Мне время дорого.
— Время? — аж подпрыгнул старичок.— Дорого? А выкинуть двадцать тонн высоколегированной стали вам не дорого?
— Не на мусорник выкинули,— угрюмо проговорил начальник ремонта.— Переплавите, чугун будет.
— Что значит переплавите? Тысячи рублей в копейки переплавить? Да этот конус...— задыхался, захлебывался в возмущении эксплуатационник,— да его под-реставрировать немного... да он еще не раз будет использован!
«Вот вздорный человек,— с неприязнью поглядывал на развоевавшегося эксплуатационника Васька.— Небось был бы монтажником, то же самое сделал. Хотя,— с присущим Ваське резким поворотом мысли подумал он,—эксплуатационник прав. Конус действительно можно было бы реставрировать».
Васька уже видел, что нет, не попусту нервничает эксплуатационник, бьется он за справедливость. Видимо, понял это не только один Васька. Потому что начальник ремонта, о чем-то тихо переговорив с бригадирами, хмуро похлопал эксплуатационника по плечу:
— Ладно, не шуми, батя. У нас здесь и без тебя шума хватает. Поднимем обратно твой конус.
Эксплуатационник как-то сразу, безоговорочно, поверил начальнику ремонта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60