«Уперся наганом в живот»,— процитировал из протокола. Вышел из-за стола.— Ну-ка, встань! — приказал он Ивану Ивановичу. Подошел к нему вплотную, смотрит в глаза. И неожиданно ткнул пальцем в живот.
— Каким пальцем я тебя продырявил? Иван Иванович растерялся:
— Вот так вдруг разве определишь...
Строкун вернулся к столу и плюхнулся в кресло.
— Гражданка Жеболенкина — крупнейший специалист по оружию: даже через платье она определила марку пистолета: к ней прикоснулись наганом.
— Крутояров записал с ее слов. Всему городу, поди, уже известно про этот наган.
— На чужой роток не накинешь платок,— согласился Строкун.— Попрошу Дробова, он мужик сообразительный, горячку пороть не любит, но из дотошных,— пусть поговорит с Жеболенкиной в спокойной обстановке. В конце концов, эту женщину можно понять: вчера такое пережила, а сегодня — он перед ней... И общее впечатление невольно перенесла на одного человека. Это называется «сдвиг
по фазе».
Когда круг вопросов, подлежащих обсуждению, был. исчерпан, Строкун сказал:
— Уже невмоготу, валюсь с ног от усталости. Заскочу часика на три домой, а ты тут погутаръ с Тюльпановой. Сделайте по ее описанию фоторобот того, которого она подобрала на мариупольской развилке.
— Уж она парисуст — помесь жабы с носорогом! — заключил Иван Иванонич.
— Тряхни молодостью, поищи пути к сердцу женщины, тем более что у вас общие знакомые: Кузьмаков и Дорошенко. Ты меня убедил: вместе с ней в машине была эта пара, а может, и вся троица. Примени свое красноречив, убеди Алевтину Кузьминичну.
— У меня в запасе есть еще Тюльпанов: куда он уехал на генераловской машине?
— Пора и с ним встретиться,— одобрил Строкун план дальнейшей работы. Он вспомнил о последнем сообщении начальника Тельмановского райотдела и чертыхнулся:— Обвели они нас вокруг пальца с этим трактором. За двадцать часов, пусть по пятнадцать километров в час... это триста километров! В какую сторону? Днепропетровск? Одесса? Ростов? Харьков? Ох, ротозеи! Оставили трактор на ночь без присмотра! Часов в восемь, поди, и пошабашили. Когда на ферме заканчивают вечернюю кормежку? Ты же сельский.
— Где-то в это время...
— Подобного хода я предусмотреть не мог! — ругал себя Строкун.— Век живи — век учись, а помрешь чуркой на растопку. Мы прочесываем посадки, контролируем перекрестки, барражируем вертолетами дорогу на Таганрог, а они —«трудолюбивые колхознички» — везут мимо нас навоз. Пойду каяться перед генералом. Надо искать трактор. Но я бы на их месте уже расстался с трактором и пересел на молоковоз.— Он набрал номер телефона.— Строкун,— доложил кому-то.— Где Папин-Мамин? Отдыхает? Живут же люди! — вздохнул он с завистью.— Двух суток не потрудился — уже завалился спать. Срочно запросите все свои посты и отделы: в Тельмановском районе угнали трактор «Беларусь» с лафетом для вывозки навоза. Найти во что бы то ни стало! И еще одно: любая информация но угону транспорта: от велосипеда до самолета... Поняли? Докладывать мне лично каждый час. Телефонистка будет
знать, где я.
«Вот тебе и домой часика по три»,— подумал Иван Иванович.
Строкун встал из-за стола:
— Понесу генералу заготовку под ореховую фанеру,— постучал он себя ладошкой по груди.— А на твоей совести — Тюльпанова со всеми ее дружками.
Иван Иванович ожидал, что Строкун, прежде чем окончательно отпустить его, скажет что-то утешительное о Сане: мол, по суинг себе голову, все будет хорошо, но тог промолчал, очевидно обдумывал, что скажет генералу.
Тюльпанова оказалась миниатюрной блондинкой с быстрыми карими глазами. На месте выбритых бровей — рисованные длинные шнурочки. Губы сочные, чувственные. Рот как у лягушки, большой. Рост — где-то в пределах ста
пятидесяти сантиметров. Вся такая кругленькая, рельефная. Одним словом, «пикантная дама». Одевалась Тюль-панова дерзко, вызывающе, предпочитая желто-фиолетовые тона. Несмотря на все это, Алевтина Кузьминична чем-то сразу «взяла» Орача за душу. Такую приметишь издалека, будешь смотреть, нона она не поравняется с тобой, а потом обернешься и поглядишь вслед.
Она сидела забросив ногу за ногу. Вперилась в Ивана Ивановича презрительным взглядом. Орач молча рассматривал ее, еще не зная, как начать беседу. Строкун предупредил его: «Фрукт».
— И долго будем играть в гляделки? — не выдержала она паузы.— Задавайте свой вопрос: где я подцепила того сопляка?
— Вы о ком? О том, который стрелял? — Иван Иванович положил перед ней портрет бородатого Дорошенко.— Или о том, который сел на ваше место за рулем и протаранил шлагбаум? — Словно раскладывай пасьяпс, он положил рядом с Дорошенко портрет Кузьмакова.— Хотя ни того, ни другого «сопляком» не назовешь.
Тюльпанова скривила губы:
— Можно было бы придумать что-нибудь и поинтереснее.
— Признаюсь, Алевтина Кузьминична, служба розыска — дело скучное, я бы даже сказал — нудное. Романтика — только в книгах и фильмах, а в жизни — самое забубенное дело Вот и мы с вами начнем с простого: вы мне разложите по минутам весь свой вчерашний день и сегодняшний. Встала, пошла, встретилась. Что вы делали, что говорили... С теми, кого вы назовете, я встречусь, побеседую и сообщу вам, в чем ваши показания не совпадают. Итак, экономя свое и мое время...
— Если вы, как и ваш начальник, заранее решили, что я порядочная дрянь, то о тем нам с вами разговаривать! — На лице Тюльпановой прозрение, губы выгнулись дугой.
— Я в своей жизни еще ни одну женщину не назвал «порядочной дрянью», это не из моего лексикона. А поговорим мы о том, что хорошо известно вам и непонятно нам, милиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122