..
— «...к нам едет ревизор»! —в тон ему досказал Пряников.
— Нет, ревизия — это не по моей части. Ваша машина ДОН ноль-ноль семьдесят один попала в тяжелую аварию под Тельманово. Вначале поступило сообщение, что погибла женщина. Затем оказалось, что она только пострадала. Прудков, сидевший за рулем, отправлен в больницу в тяжелом состоянии. А вот третий, сидевший рядом с ним, судя по всему, не выкарабкается. Превышение скорости,— печально констатировал Иван Иванович.
Он напряженно ждал, как отреагирует Пряников на то, что в автомашине вместе с его зазнобой находился «третий лишний» — Прудков. Майор Орач вычислил: за рулем мог сидеть только Прудков-Кузьмаков, превосходный автомеханик и, должно быть, ас-водитель. Не сама же Тюль-панова преодолела сто семьдесят километров за час сорок пять, проскочив два больших, со сложным уличным движением города: Донецк и Мариуполь. По всей вероятности, третьим человеком в машине, стрелявшим из автомата по дежурному на Тельмановском посту ГАИ, был Дорошенко. Но это лишь предположение, не подтвержденное фактами. А вдруг стрелявшим был не Дорошенко-Победоносец, а третий бородач «Юлиан Иванович Семенов»? И Пряников это знает... Ошибись майор милиции в этом эпизоде, Пряников усомнится и во всем остальном.
Так пусть же аналогии и ассоциации работают на разыск-ника. Поэтому побольше обтекаемых формулировок, многозначительных намеков. А факты — только самые достоверные.
Пряников нервно пошарил по карманам, извлек пачку сигарет. Большие сильные руки дрожали. Сунул было сигарету в рот, но не оказалось спичек. Скомкал и пачку, и сигарету.
— Стерва! Доигралась! — вырвалось у него.
— Вы об Алевтине Кузьминичне? — посочувствовал Иван Иванович хозяину разбитой машины.— Петр Прохорович, надеюсь, вы понимаете, разговор наш официальный, и должен быть запротоколирован.
Пряников это прекрасно понимал и против протокола не возражал. Иван Иванович отметил про себя, что собеседника нимало не удивил тот факт, что Кузьмаков был с Тюльпановой, не возражал он и против предположения, что в машине был третий! А вот Алевтина Кузьминична это напрочь отрицала. Так что данные о том, кто был с Тюльпановой или кто бы мог быть, необходимо в протоколе четко зафиксировать, с выверенными формулировками, от которых бы позже не открестился Пряников и которые не позволили бы Тюльпановой двояко толковать один и тот же факт.
— По сведениям ГАИ, вам не везет на машины. Вот и в прошлом году...
— Возвращался из Мариуполя, какой-то гад ослепил. «Волга» пошла прахом. Но главное — погибла женщина. Со мной ехала одна семья. Отец — выпивоха, девчонка в девятом классе, умница. А по моей вине, можно сказать, осиротела. Суд установил мою невиновность... Но совесть-то гудит... Простить себе не могу,— сокрушался Пряников так искренне, что если бы у Ивана Ивановича не было на эту тему разговора с Лазней («Угрохает Петя эту дуреху Вальку»), он бы поверил в чистосердечное раскаяние Петра Прохоровича.
— Лишилась девчонка кормилицы,— подыграл Иван Иванович собеседнику,— моральной опоры.
— Я ей материально помогаю,—вздохнул Пряников.
— Хватает на жизнь? Девятый класс — невестится девочка.
— Должно хватать.
— Если не секрет, сколько? На этот вопрос Пряников предпочел бы не отвечать, но деваться некуда.
— Двести до совершеннолетия. По истечении этого срока - но сотне до замужества, а если поступит в инсти-тут, - врачом мечтает быть,— то до выпускного вечера...
— По двести! — воскликнул Иван Иванович.— Не обременительно?
— Разве человеческую жизнь в деньгах оценивают! — сокрушался Пряников.— А наша совесть?
«Совесть — это убедительно!» —с сарказмом подумал Иван Иванович.
— Кстати, я вам не представился: майор милиции Орач.
— Ну что за формальности! — поспешил Пряников заверить собеседника в своей лояльности.
— Петр Прохорович, как же случилось, что Алевтина Кузьминична Тюльпанова оказалась в вашей машине?
— Моя близкая подруга... После аварии у меня отобрали права, а она водит машину неплохо. Я и оформил на нее доверенность. А тут приходит вся в слезах: «Умирает мать. Может, надо будет свозить ее к профессору». Говорю: «Бери «Жигули». Да только как ты управишься: в один конец без малого тысяча километров и обратно...» А она: «Не первый раз». Раньше она ездила с мужем. Я не возражал,— сокрушался Пряников.
И было из-за чего! Вторая машина разбилась! Если в год — по машине...
— Петр Прохорович, нескромный вопрос: давно у вас с Алевтиной Кузьминичной?
— Шестой год. А это важно?
— Для понимания глубины человеческих отношений. Вы ей доверили новую машину, а она ее передоверила... Кстати, у Прудкова, оказывается, нет нрав. И вообще при нем не оказалось никаких документов. Надо установить личность. Он ссылается па вас, мол, начальник участка подтвердит, кто я такой.
— Работал... Но уволился. Сейчас с шахты многие бегут: порядки кончились, заработки тают, как Снегурочка па солнышке. Ну и кто куда...— Пряников поморщился, давая понять, что ему неприятно вспоминать о «дезертирах трудового фронта».
— Если не секрет, где вы познакомились?
— С Прудковым?
— И с Прудковым... Но я имел в виду Тюльпанову.
— С Прудковым — в нарядной участка. Пришел: «Примите па работу». Люди были нужны, я подписал заявление: «Иди к бригадиру, что он скажет». У нас па участке такой закон: последнее слово — за бригадиром. Ему с людьми работать, ему и подбирать их.
— Вот так сразу и приняли? — постарался как можно искренне удивиться Иван Иванович.— А если он- до этого никогда и в шахту не спускался?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122