Искала его на Портовой улице... Да что там...
— А сама-то где раньше жила?
Женщина подняла голову и повела взглядом по разрушенным стенам.
— Да здесь же... Двенадцатая комната.
— Брось,— растерялся Владимир.— Ты, может быть, и Шуру знаешь? На «Скифе» работала... Судомойкой. Худенькая такая... С косичками...
На лице у женщины появилось неуверенное выражение, она задумалась, потирая замерзшие пальцы со сбитыми ногтями.
— Ты вспомни, вспомни,— торопливо заговорил Владимир.— Она из всех выделялась... Еще парень за ней ухаживал — высокий, с чубом...
— Наверно, ты? — в глазах ее мелькнуло сочувствие, она отвела их в сторону.— Нет... Не помню... Давно это было...
- Своего-то запомнила,— процедил Владимир и ударил костылем в обледенелый камень, который с легким звоном брызнул стеклянными осколками.
Она пристально посмотрела на парня, но промолчала.Владимир вспыхнул от стыда, опустил голову и побрел к лестнице.
— Может быть, она и жива,— вдруг сказала ему в спину женщина.— Чего ты?... Меня ты ж не упомнишь... Вот и я...
Владимир остановился, спросил издалека:
— Картошки не хочешь? Холодная, правда...
— Я уж подожду.
— Как он тебя найдет? Иди в горисполком... Там посмотри в списки...
— Зачем? Я по всей Портовой улице письма развесила... Буду сидеть хоть целый год.
— Ну, столько я тебя не прокормлю,—засмеялся Владимир.
Он оставил дверь открытой и стал растапливать печку. Бросал полешки за дверцу и смотрел на женщину, которая по-прежнему .неподвижно сидела у бетонной глыбы среди бегущих ручьев талого снега и взгорбков обнаженного мусора. Сквозь выбитые окна, через вырванные в стенах, дыры выплывало солнце, зажигая столбы дымных лучей. Они бледными прожекторами упирались в землю, и рядом с могучими стволами слепящего света согнувшаяся у камня фигура казалась совсем маленькой.
Владимир раскрыл припрятанную на трудный случай банку тушенки, вытряс ее в картошку. Из кастрюли повалил потрясающий запах. Владимир даже головой закрутил от удовольствия. День начинался прекрасно — он достоин такой великолепной жратвы...
Неожиданно в дверях возник мужчина. Он оперся руками о косяк и оглядел комнатушку.
— Чего тебе? — спросил Владимир.
— Слушай, друг,— сказал мужчина.— Сегодня не приходила сюда...
— Оглянись,— проговорил Владимир.
Человек повернулся, посмотрел на развалины и вдруг растерянно охнул:
— Марусь?!..
Он побежал к стенке, раскинув руки, спотыкаясь и что-то громко, неразборчиво крича. Женщина увидела его и бросилась навстречу, сверху, с бугра мусора.
— Маруська-а!!..
Владимир протянул костыль и тихонько толкнул дверь. Она медленно закрылась, и в комнатушке стало темно. Сидел долго, не шевелясь. В печи опадали угли, Пыхтела
кастрюля. Привычно ныла нога. «Вся эта оттепель,— подумал Владимир,— на день, два... Еще половина зимы... На такую конуру дров не напасешься...» Он с трудом поднялся и распахнул дверь. Все так же срывались со стен капли, дырявя растекшиеся лужи, дымились солнечные столбы и таяли рыхлые сугробы. Но пусто было в развалинах. Те двое ушли и даже следов от них не осталось... Владимир помнит, как, обрушивая сапогами лавину щебня, бежала с бугра женщина, мужчина шел к ней, вскинув голову. Может, между ними тежали тысячи верст, похоронки и десять таких развален-шх городов. Сейчас они делали последние метры, обесси-лев и задыхаясь, потрясенные встречей...
«Хорошую я дверь достал...» — вяло подумал Владимир и вернулся назад.
«МОСКВА МИНИСТЕРСТВУ ЗДРАВООХРАНЕНИЯ ЗАЯВЛЕНИЕ
Дорогие товарищи! Так получилось, что я во время войны потерял необходимого мне человека, АЛЕКСАНДРУ СЕМЕНОВНУ МУРОВЦЕВУ, которая работала судомойкой на буксире «Скиф», приписанном к металлургическому заводу им. Ленина. Нет возможности, выяснить ее местожительство. Вы знаете, что людей снимали больными с поездов, их находили на станциях, они попадали под случайные бомбежки. Сообщите, пожалуйста, нет ли у вас в списках побывавших в госпиталях и больницах вышеприведенной фамилии. Я знаю, что иногда даже тяжело контуженные, которые и слова сказать не могут, во сне или в бреду кричат свою фамилию и называют адреса. И. тогда медицинский персонал записывает эти данные в карточку больного. . Прошу не отказать в просьбе.
С глубоким уважением! Владимир Коваленко».
Он пришел в порт. Долго блуждал среди ржавых конструкций, складов и навесов. Они были похожи на железные рваные сети, наброшенные на вывороченный фундамент. Натужно ревели тракторы, растаскивая завалы. Вспыхивали огоньки газорезки. На узкоколейке громыхали колеса вагонов. Саперы короткими гулкими взрывами подрывали бетонные доты. Сотни людей копошились в глубоком котловане, на разорванном моле, возле причалов, Скрипе-
ли лебедки. Ухали чугунные бабы, вгоняя в грунт толстые сваи.Вмерзнув в береговой припай, стояли неподвижно черные баржи, рудовозы, буксирные катера с навешенными у бортов автомобильными покрышками...
Чуть в стороне, среди гор развороченного щебня, уже красным дымком обволакивалась первая домна. Снег вокруг нее подтаял, обнажив покосившиеся плиты.
Переступая через разбросанные шпалы, бухты проволоки, обходя ямы с застывшим раствором, Владимир выбрался к причалу и пошел вдоль его края. Он останавливался у кораблей и спрашивал попадавшихся людей:
— С буксира «Скиф» нету?.. Может, кто служил на «Скифе»?
Встречные пожимали плечами, задумываясь, отрицательно качали головами.
Только один из них сказал Владимиру:
— Тут этих буксиров было, знаешь сколько? Половину перетопили... Зайди в диспетчерскую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85