— Свой вы, конечно, сляпаете в готическом стиле. Трофейная зажигалка, трофейная мебель,«трофейная архитектура!
Переругиваясь, они вышли из зала.
— Все время так? — удивленно произнес Владимир..
— Да нет, они живут дружно,— ответил Иван Иванович и подвинул стол ближе к печке.— Пикируются.
— А вы остаетесь?
— Поработаю и спать,— Иван Иванович разложил по столу баночки, поднял газету с чертежной доски. Владимир зашел за его спину и увидел выполненный в туши высокий дом, уже наполовину отмытый акварельными красками.
— Понимаете,— смущенно сказал архитектор.— Кое-что у меня осталось в архиве... Спас какие-то чертежи... Теперь думаю восстановить... Мой дом. Он особенно памятен мне. Я тогда был молодым.-.; Первое здание, первая любовь, первые осуществленные мечты... Теперь там яма. Недавно туда ходил — вот что нашел... На самом дне.
Он вытащил из ящика стола медную помятую дощечку с литым номером.
— От чьей-то квартиры... И все.
— Красивый дом,— сказал Владимир.
—-Вам нравится? — обрадовался Иван Иванович.:— Я кое-что изменил... Время идет.. Мы становимся мудрее. Не дай бог начинать вам с того же, с чего пришлось мне.
— Я не построил еще ни одного сарая,— признался Владимир.
— Лишь бы война не отбила желание строить,— проговорил Иван Иванович.— Возьмите Орешкина. Говорят, он на фронте чуть ли не в генералы выбился. Некоторые приезжают в спецвагонах с барахлом заграничным, а этот на плечах притащил солдатский мешок — пара белья, немецкая готовальня и три сотни карандашей «кох-и-нор»... Удивительные карандаши.
Он налил из кружки воду в баночки, обмакнул кисточку, подумал и стал разводить краску. Снег барабанил в окна, шуршал по фанере. Иней сыпался через щели и ложился в темном углу белыми полосами. Заставленный столами — канцелярскими, кухонными, обеденными, просто сколоченными из досок, гулкий зал мерцал старой позолотой лепного потолка...
— Вы давно здесь работаете? — спросил Владимир.
— Как и все,— Иван Иванович подул на пальцы и спрятал их на груди.— Холодает... Как наши город освободили, так все, кто уцелел, сюда и пришли... Заколотили окна, двери
новые принесли... В развалинах собирали осколки стекла, доски... Главное надо было наметить, что можно восстанавливать в первую очередь. Это сейчас мы думаем о генеральном плане, а тогда... Первый заказ был от горисполкома — обыкновенный гараж. Два профессора и пять архитекторов тянули жребий, кому сделать проект. Номерки написали и в солдатскую шапку... Вытянул Самойлов. Орешкин давал за номерок недельную пайку хлеба...
— От города ничего нет,— тихо сказал Владимир.— Неужели они думают, что его можно поднять? Я целый день ходил — одни камни... Как пещерный город.
— Всё чертежи пропали,— Иван Иванович прошел к печке, затарахтел в ней кочережкой, разбивая чадящие угли.— Дома, стены... Это можно построить. Даже лучше, чем было раньше... Но подземные коммуникации? Водопровод, канализация, электрические кабели, геология... Если этого нет, то экономически выгоднее возводить новый город. В другом месте. А этот забросить. Пусть развалины порастут лесом. Потомки превратят его в священную рощу.
— А люди? Согласятся ли они бросить родные места?
— Не знаю,— прошептал Иван Иванович,— у меня здесь уже нет родных. По мне судить нельзя.
— Куда же чертежи делись?
— Горисполком не успел вывезти... Потом разграбили. Планы коммуникаций и геодезические отметки вычерчены пссмывающейся тушью на ватмане. И наклеены на алюминиевые листы. Из них можно ложки лить...
Он исподлобья бросил на Владимира быстрый взгляд и придвинулся поближе.
— Я, единственный человек, который знает, где могут быть чертежи. Мы их запрятали. Глубоко под землей.. Там большая часть архива.
— Так почему же вы не рассказали? —удивился Владимир.
— Я говорил,— торопливо забормотал Иван Иванович.— Их раскапывали, но не нашли, и теперь, мне никто не верит. Ни один человек. Но они там, честное слово. Возможно, их перенесли в другой подвал...
— Кто-перенес? — растерянно спросил Владимир.
— Те... Ах, вам не понять. Это длинная ужасная история.
— Почему же вам не верят?
— Копали в двух местах... Я мог ошибиться... Я больной человек. У меня бывают припадки. Кое-кто считает, что я... Ну, знаете, вроде как бы чуть тронутый по этому пункту. Если вы согласитесь, то мы будем искать вместе...
— Да, конечно,— кивнул Владимир и, стараясь не смотреть на архитектора, поднялся с табуретки.
— Пора... До свидания, Иван Иванович.
Он вышел в темноту, скользя на костылях, торопливо зашагал вдоль улицы, отворачивая лицо от ударов снега.Владимир нашел тропку к своим развалинам, и за стенами ему показалось теплее. Издали увидел свет в конуре и, вдруг заволновавшись, заспешил по камням, тыча костылями в осыпающиеся кирпичи.
На двери трепетали два листка бумаги. Владимир прижал их ладонью и прочитал сразу вместе:
«Маруся! Я живу теперь на Портовой. Я жив! Если ты вернешься домой, то ищи меня. Ищи меня. Я написал об этом на многих домах и улицах. Ищи! Я жив!..»
А рядом:
«...Я жива! Сережа, я тоже жива. Обошла всю Портовую. Где ты? Сережа, родной... Где ты? На Портовой люди не живут...»
Владимир рванул дверь и вошел в комнатушку под лестницей. У стола сидел рыжий милиционер и прихлебывал кипяток из кружки/Поднял голову и улыбнулся:
— Загулял ты, парень...
— Что случилось? — быстро спросил Владимир, окидывая взглядом углы своей конуры.
— Все в порядке,— успокоил Семен Онуфриевич.— Принес тебе тут кое-что... Жена насобирала... Ложки-плошки... Старенькое одеяло.
— Спасибо,— Владимир тяжело опустился на кровать и отвалился на доски, задрав на спинку ноющую ногу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85