.. Крокодилу не дадут такое имя.
— Ничего,— скромно произнес лейтенант и, оживившись, мечтательно заговорил: — На телефоне работает. Значит, точно, аппаратом я обеспечен. Поставлю, как у немцев, подле кровати. Руку протянул — алло? Это ты, кореш?
— А я тебе...— солдат беззлобно матюкнулся, и весь вагон грохнул смехом.
Лейтенант забился в угол и поднял воротник шинели.
Владимир проснулся от шороха. Он открыл глаза и приподнялся на локте. Была глубокая ночь. В конце вагона слабо горела свеча в закопченном фонаре. Эшелон стоял, и теперь было слышно, как похрапывает солдат, прикорнувший у окна, сопит старуха на верхней полке. В проходе тоже лежали люди, укрывшись шинелями и полушубками. Переступая через спящих, лейтенант шел к своему месту, зябко поводя плечами и дуя на руки.
— Что? — спросил Владимир.
— Лежи,— шепотом сказал парень.
— Долго стоять будем? Какая станция?
— Моя станция,— буркнул лейтенант.— А черт его знает, сколько стоять будем... Семафор закрыт.
— Ну, пришла? — поинтересовался Владимир.
— Плакать, что ли? — невидимо усмехнулся лейтенант.— Таких на руб пучок...
Он поднялся и стал рукавом кителя сдирать с окна иней.
— Холодно на улице?
— Жуть. Дыхнуть нечем. Градусов тридцать два.
— Вот она и не приехала.
— Должна была! — сердито бросил лейтенант.— Я телеграмму кому давал? Ей, Катерине.
— Чего ты смотришь? Все равно не видно.
—Это кому как,—возразил лейтенант.— Я раньше тут каждый камушек знал. А теперь вышел — одни развалины. Он помолчал и вдруг тихо сказал:
— Во-о-он дерево... По той тропке влево и полем... Десять километров. Через речку — и моя деревня... Господи, давно ли пацаном кизяки собирал? С Кать'койдрался... Она девчонка ничего.
— А не пришла,— поддразнил Владимир.
— Машин нет,— упавшим голосом ответил лейтенант.— А может, и вообще... Сам понимаешь. На город упадет бомба — пятьдесят человек в живых нет. Капля в море. А на деревню — полдеревни в могилу... Интересно, помнят они обо мне? Если уж Катерина забыла,, то... Я ж ей телеграмму дал!
— Она, небось, тоже на фронт письма писала,— сонно пробормотал солдат.
— А ты заткнись,— прошипел лейтенант.— Рядовых не спрашивают. Молчи в тряпочку.
Он разозлился, опустил стекло и высунулся наружу. Холодный воздух ворвался в вагон. Тень от пламени свечи заметалась по стенам.
— Эй! — закричал кто-то из прохода.— Чтоб тебя ревматизмом скрючило... Закрой окно!
— Попросыпались, дьяволы,— зло проговорил лейтенант, неохотно поднимая стекло.— Детский сад. Убиться можно.
Он сел на полку и нервно забарабанил пальцами по фибровой крышке чемодана.
— Постучи, лостучи,—сказала с верхней полки старуха.— Головой о рельсы.
— Тьфу! — в сердцах плюнул лейтенант и привалился к углу, укрыв плечи шинелью. Так сидел долго, и вагон постепенно затихал, только старуха еще беспокойно ворочалась, и калоши на ее валенках пронзительно скрипели, скользя по гладким доскам. Потом н она примолкла.
— Нет, я так это дело не оставлю,— вдруг гневно бросил лейтенант и стал торопливо одеваться.— Ишь, моду взяла... Телеграмму дал? Дал! Духи французские везу...
Он натянул шинель, завязал на шее шнурки ушанки и вынул из карманов кожаные перчатки. Расправляя, шлепнул ими по ладони.
— Румынские. Катерина что задумала? Не на того напала...
Владимир слез с полки и набросил на себя чей-то полушубок. Он глубоко зевнул, взлохматил волосы, прогоняя остатки сна:
— Провожу тебя.
— Что тут тебе — цирк? — огрызнулся лейтенант и, поднатужившись, поднял громадный чемодан. Он оглядел спящих людей и хмуро сказал:
— Кто притворяется,— тем ауфидерзайн и кость поперек горла. А остальным — до свидания, товарищи. Салют!
— Топай, топай,— пробубнила с верхней полки старуха.— А из кости можешь сделать своей жене брошку на шляпу.
— Какой жене? — вспыхнул лейтенант.
— Катьке, Катьке,— хихикнула старуха, и в разных концах вагона послышался сдавленный смех.
— Ну, ведьма!—взвился голос лейтенанта. Он яростно рванул чемодан и зашагал к выходу, переступая через людей.
В тамбуре Владимир помог ему спустить вниз чемодан и подбодрил.
— Давай шуруй, кореш... Или переночуешь где?
— Где? Ни черта тут нет,— лейтенант зло пнул чемодан ногой.—Убивец! Сапожки на один носок... К утру начисто замерзну.
— А ты в чемодан лезь,— посоветовал Владимир.
— Ладно, кончай,— ответил лейтенант.— Будем расценивать это, как еще одну фронтовую ночь. Ну, счастливо.
Он взял чемодан и решительно пошел по занесенному снегом перрону. Единственный керосиновый фонарь на столбе освещал вокруг себя бледный круг. Дальше угадывались в темноте развалины станции. Небо было в тучах. Луна катилась в них, точно ныряя в клубах густого дыма, а когда показывалась вся, то казалась рыжей от морозного
ореола.Владимир вернулся в купе, опустился у окна, потеснив солдата.
— Ушел?
— Ушел.
— Заводной парень,— вздохнул солдат.— Бабка права: оженит Катерина.
— Что я даром век жила? — сонным голосом отозвалась с полки старуха.— Еще и бога будет благодарить.
Поезд медленно, без гудка, тронулся с места, и колеса зацокали по рельсам, набирая силу, подбрасывая вагоны на стыках. Владимир прильнул к окну, пытаясь хоть что-то рассмотреть за отблесками стекла. Там, в глубине, он увидел освещенные луной бесконечные синие поля и одинокую сгорбленную фигуру человека, бредущего в снегах. Она удалялась от железнодорожных путей не оборачиваясь. Узкая тропка вилась среди заледенелых сугробов.
— Он,— тихо сказал Владимир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85