— У нас крысы были во! Одна в таз с водой попала. Кочережкой ее утопили.
— А это зачем? — офицер похлопал по кобуре.— Стрелять будем. Вы рубайте, ребята, не стесняйтесь.
— Что там? — второй мальчишка чуть смущенно пока, зал на кулек.
— Конфеты,— майор высыпал на чемодан горку. Пацаны переглянулись, и в их глазах мелькнула растерянность.
— Небось, отоварился на всю неделю?
— Да бросьте, ребята,— с отчаянием проговорил майор.— Ешьте, хоть лопните!..
Владимир отошел к окну, продышал в инее пятачок и приник к нему. После полумрака тамбура солнце показалось выгоревшим до белизны. В замороженном' воздухе плыли фиолетовые искры, а земля еще никогда не была такой сверкающей и чистой. Иногда появлялись леса. Они стояли торжественные и тяжелые, утопая в снегах. И снова бесконечные ноля, рябые от заструг, словно на них застыл ветер. Глаз не верил в их беспредельность и искал горизонт, но и там земля переходила в небо без границы, отчеркнувшись лишь синей дымчатой полосой...
Владимир слышал за спиной прокуренный бас артиллериста, голоса детишек и горловой смех женщины. И все, что звучало в их разговоре, в торопливом потоке слов, в легком шепоте и взрывах неожиданного веселья — счастье случайной и долгожданной встречи, память о прошлом, отчуждение, рожденное столь долгой разлукой, и новая радость узнавания — все это накладывалось на ослепительную громадную землю, сопровождая движение заснеженных лесов и обдутых ветрами солнечных полей.
Владимир вернулся в купе. Форсистый . лейтенант с тремя медалями и колодочкой ранения ел ножом из вскрытой консервной банки и, не стесняясь, громко рассказывал:
— ...Я теперь ушлый. А что? Повидал свет. В трех европейских столицах зарубки оставил. Смешно, я раньше о них по географии только читал. Они для меня были, как отсюда до неба. А сейчас... Вот сапоги я где шил?
Он вытянул ногу, обутую в тонкий сапог с голенищем, сдвинутым в модную гармошку. Покрутил ею перед пассажирами.
— Шил в Берлине... Обмундирование получил в Праге. В чемодане,— лейтенант шлепнул Ладонью по боку громадного чемодана из заграничной фабры,— пара флакончиков французских духов... Правда, в Париже не побывал. Врать
не буду...
— А сейчас домой, товарищ лейтенант? — спросил кто-то из сидящих в проходе.
— Ха! — обрадовался вопросу лейтенант.— Я дома коров пас. Ей-богу. В деревне жил... До восемнадцати лет пастуху помогал: Что ж, опять быкам хвосты крутить?
На его круглом мальчишеском лице отразилось такое удивление, что Владимир невольно улыбнулся. Лейтенант покраснел, сдвинул к переносице выгоревшие брови.
— У нас деревня какая? В ней ..волки ходят. Честное слово. Как зима,так и появляются. На околице воют. Что я там с французскими духами делать буду? В самогон капать?! Я культурный человек. Немецкие фрау как говорили; «Герр официр...» А мы на них только сверху вниз: «Наин, найн герр... Просто освободитель Европы!» Герр — по-ихнему — господин...
— Так куда ж ты теперь, милок? — не вытерпела старуха с верхней полки.
— Я, конечно, мимо своей деревни проеду,— рассудительно сказал лейтенант.— Телеграмму дал одной девице... До войны с ней крутил. Сам-то я без отца — матери. Померли.
— Ясно,— прогудел солдат от окна.— Любовь...
— Ха? — воскликнул лейтенант.— Пацаном был... Что понимал? Безусловно, переписывался... Да у меня адресов полная записная книжка. Честное слово! — он с гордостью оглядел слушающих его людей.— На фронте как? Фронтовые подарки помните? «Дорогой боец, бей фашистских ок-. купантов и возвращайся с победой...» А ниже, между прочим, адресок и фото пришпилено. Я парень был не из робких. Не раз отличали...
Он как бы случайно тронул ладонью медали и усмехнулся, весело раздвигая яркие губы.
— Выбор — что надо... С двумя-тремя списался накрепко. И, заметьте, одна из них в промышленном городе находится, который и лежит на маршруте данного эшелона.
— Значит, с деревней конец? — вздохнула старуха.
— Крест! — отрезал решительно лейтенант.— В городе устроюсь либо в шофера, либо в уполномоченные. Куплю кожаное пальто. Ушанку из серого каракуля. Перед нами все дороги открыты...
— Глупый ты все-таки,—медленно покачала головой старуха.— Девка припрется, а ты...
— А я,— подхватил лейтенант,— ей из окошка ручкой... Ауфидерзайн!
Он облизал лезвие ножа и задумался.
— Правда, ей до станции десять километров переться... Ну, так машину возьмет.
— Какие у них машины,— засмеялся солдат.— На коровах пашут...
— Ну лошадки-то есть? — перебил лейтенант.
— Пожрали лошадей,— весело бросил из прохода.
— Деревня без коней? — недоверчиво сощурился лейтенант.— Трави дальше.
— Слушай, лейтенант,— заглянул в купе какой-то офицер.— Ты хоть раз на побывку ездил?
— Нет,— насупился парень.— А что?
— А то, что твоей деревни, может, и на свете нет. Пара емлянок со стариками и детишками...
— Моей деревни нет? — лейтенант развел руками и насмешливо зацокал зубом.— Ты скажешь... Я ж письма от Катерины получаю.
— Один у нас вот такие письма получал, получал,— проговорил солдат,— и от батьки, и от матери, а домой пришел— в огороде две могилы. Соседи боялись раньше времени сердце его растревожить. Понял?
— Глупости,— лейтенант поставил банку и замолчал. Он отодвинулся в тень полки и засверкал оттуда на всех обиженными глазами.
— Да не слушай ты их,— сказали из прохода: — Как звать-то остальных?
— Кого? — угрюмо спросил лейтенант.
— А девок твоих.
— Одну Людмилой, а другую — Эльвирой,— неохотно ответил лейтенант..
— Вот черт,— с восхищением покрутил головой солдат.- Наверно, красавица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85