— Глупости какие...— Потом подумала и добавили: —У меня медаль есть... «За трудовую доблесть».
— А у меня,— ничего,—засмеялся Владимир.
— Странно, — натянуто ответила она.
— Вы так думаете? — Владимир положил вилку и с удивлением уставился на девушку.
— Ага, — сказала Наташа. — Вы на фронте-то были?
— Был,— Владимир зло закрутил в ладонях пустой стакан.
— Ну и вот, — только и проговорила она.
— Тогда я наливаю еще, — хмуро нарушил наступившее молчание Леша. Он наполнил стаканы и вышел из-за стола. Долго копался в углу комнаты, и Домна тревожно смотрела на него с окаменевшим лицом. Леша вернулся назад, высыпал на стол из пригоршни бронзовые и серебряные медали. Они застыли на скатерти мерцающей горкой.
— А у меня их вон сколько, — Леша тронул медали, разложил между стаканами и хлебницей. — Ну еще год-два будем их носить, а дальше что? В комод?!
—- Это награды Родины, — упрямо проговорила девушка. — А есть которые за чужие спины прятались. Я недавно на станции одного видела — чистенький, розовый... Сидит в теплушке, тушенку жрет.
— Ты не путай хрен с сахаром,— перебил Леша.— Если каждому по медали дать — всем заводам две недели на монетный двор работать. Ясно?
— Но вам-то дали?
— Глупая ты, — сердито перебил Леша. Он ткнул в серебряный кружок пальцем и отвел медаль в сторону. — «Сталинград»... В бедро трассирующей. Литра три крови в землю ушло... А вот «За оборону Москвы». По уху чиркнуло, и тоже не меньше литра вытекло... «Кенигсберг». Еще литра три добавим... В общем сложить, так я весь до донышка вылился.
— Вот вас Родина и отметила, — девушка-сидела, напряженно вытянувшись, и в глазах у нее светилась непреклонная решимость. — И если Родина снова потребует...
Леша прикрыл медали рукою, поволок их по столу, сбросил в подставленную ладонь.
— Да ну тебя, — устало сказал он и потянулся к стакану. — Ты, дурочка, пойми... Награды свои мы правильно заслужили, но, между прочим, не за них только воевали. Да коль удостоены, заноситься не будем и отказываться не станем.
— А он отказывался? — сверкнула она глазами в сторону молча сидящего Владимира.
— А ему, наверно, никто еще и не предлагал, — усмехнулся Леша.— В том-то и дело. За победу платили мы обычной нормальной кровью. И до сих пор цену на нее не сложим. Поэтому столько-то мужичков по деревням разбрелось без единой медальки. Нету цены крови! Это ты можешь уразуметь? А до этого парня еще не дошли со всеми наградами. Мы еще лет тридцать будем таких разыскивать...
И пока шел-этот разговор, Владимир безучастно слушал его, наматывал на пальцы бахрому скатерти, исподлобья
наблюдая за девушкой. Он видел кирпичный румянец еще не остывших от мороза щек, потрескавшиеся крупные губы и черту загара, который обрывался на шее, там, где кожу всегда закрывал платок. Была она простая, бесхитростная, даже чуть глуповатая на вид, но выпуклые серые глаза светились упрямством.
— ...Вы не читаете газет, — продолжала она. — Там все ясно... Война окончилась победой. Восстанавливаются города.
— Уже? Восстанавливаются? — переспросил Леша.
— Да! — громко ответила девушка.—Вы ничего не видите... У вас ковры, базар, деньги...А, кругом такой энтузиазм, невиданный подъем. Так вот и пройдет, дядя Леша, жизнь мимо вас. И не заметите. Потом будете думать: «А что я сделал?!» Да поздно...
— Ты нашу жизнь не трогай,— вдруг гневно сказала Домна и, сдерживаясь,, стала торопливо двигать на столе тарелки. Потом беспомощно огляделась. Морщины разбежались от глаз, резко иссекли немолодое отечное лицо.
— Значит, это у нас не жизнь? Тепло... еда на столе... над головой крыша... Ты безногого спроси. Володю спроси — это жизнь? Или мы просто так, как животные... прозябаем, коптим белый свет, а?
— Я не так сказала, — неуверенно проговорила девушка. — Я о другом... Война прошла. Кое-какие привычки забыть пора...
— Вот когда у меня другая нога вырастет, — медленно процедил Владимир, — я и забуду...
— А меня Леша за человека считать перестанет, если я о прежнем муже забуду... О сыне перестану день и ночь думать,— женщина отвернулась и согнутым пальцем прома-кнула уголки глаз. — Вы уж извините старую...
— Молодец, мать, — только и сказал Леша и, через стол протянув руку, тряхнул ее за плечо. — Держись, мать.
— Ничего вы не понимаете,—упавшим голосом тихо сказала девушка.—С такими настроениями мы страну не восстановим...
Леша вдруг захохотал весело и жестко. Тряхнул волосами, поднял стакан и закричал:
— Насчет настроения — это да! Выпьем, ребята... Где наша не пропадала? Салют из ста двадцати двух орудий— огонь!!
Он опрокинул стакан, ударил по зубам кончиками пальцев, так что дробь пошла по комнате:
— Ба-а-арыня-я, барыня-я-я... Сударыня-барыня-я-я...
— Дядя Леша, вы пьяный, — робко проговорила девушка и отодвинула его стакан.
— С|н, Наташенька, веселый, — улыбнулась женщина.— И на зубариках лучше его никто не играет... Как на пианино... Ты пойми, никто так не радуется, что война окончилась, как они...
На кухоньке, когда, стоя у открытой форточки, жадно курили-самокрутки, Леша сказал:
— Она девка хорошая... Войне капут... Ты не смотри, что она.... слишком правильная.
— Обычная, — пожал плечами Владимир. — А необычным с нами делать нечего, — усмехнулся Леша.
— Как понять?
— Понимай, как хочешь.
— Не хочу.
— Зря. Не бог весть какие мы с тобой... Вспомни, о чем в окопах думали? То, что имеем сейчас, — тогда на уровне счастья считали. Не так, кореш?
В то время каждый день последним мог быт А сейчас впереди этих дней чертова уйма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85